Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни

часть средств, которые выделяет мне Джанг Бахадур, – а он с каждым годом дает все меньше, – я трачу на то, чтобы тайком посылать письма Далипу в Англию. Но, боюсь, их перехватывают, потому что ответов я не получаю. Если не верить в перехваченные послания, придется поверить в то, что я принять не в силах: что моему переученному англичанами сыну больше нет до меня дела.

* * *

Еще я трачу деньги Джанга Бахадура на другую тайную цель, которая его взбесила бы, узнай он об этом: я помогаю борцам за свободу Индостана.

Много лет основным моим контактом был раджа Нахар Сингх из Баллабхгарха, тесть кузена Далипа, Тхакура Сингха Сандхавалии. Нахар стал одним из вождей войны 1857 года за независимость, храбро присоединившись со своим небольшим войском к армии императора Бахадура Шаха в Дели. Мне приятно было думать, что у нескольких его солдат ружья куплены на мои деньги. Я пылко молилась, чтобы он и его соратники сломили мощь британцев. Но Нахар потерпел поражение. Я получила горестное письмо Тхакура Сингха: «Британцы повесили его, как обычного преступника, в Чандни-Чоук. Я буду сражаться с ними, пока не погибну». Тхакур был всего на год старше Далипа, и у меня болело за него сердце. Я дала такую же клятву, ответила я. Но нам надо действовать умно и очень осторожно.

Нахар Сингх, ты теперь в рядах моих дорогих усопших. Я не забуду тебя и не прощу твоих убийц.

* * *

– Моя рани, – говорит Маахи, выходя на балкон. Она сильно хромает: британцы жестоко ее избили, обнаружив мой побег из Чунара. Маахи приносит шаль потеплее и накидывает ее мне на плечи. – Нужно идти в дом. У вас всего месяц назад была горячка, и кашель до сих пор не прошел.

Маахи добралась до Катманду примерно через месяц после меня. Автар заранее сказал ей, что мы пойдем в гурдвару в Патне, так что, когда британцы наконец выпустили служанку из Чунара, она знала, где начинать поиски. Конечно, помогло и то, что Джангу Бахадуру нравилось хвалиться тем, какой он щедрый, что приютил несчастную бывшую правительницу Пенджаба. С тех самых пор Маахи обо мне заботится, и это хорошо, поскольку, хоть я и поклялась не сдаваться, иногда меня охватывает такая тоска, что с постели не встать. В такие моменты служанка меня уговаривает и даже стыдит, напоминая, сколько я даже теперь значу для народа Пенджаба. Она связалась с некоторыми моими старыми лахорскими слугами, и они приехали в Непал. Не смогли мы достучаться только до той, кого я любила больше всех, – моей Манглы, которая живет под строгим надзором в Хардваре. Однажды она почти добралась до Далипа, но британцы поймали ее и посадили в тюрьму.

Маахи приносит мне обед. Она знает мои вкусы и велела повару приготовить раджма-чавал[77]. Я говорю, что не голодна, но она уговаривает меня поесть.

– У меня для вас сюрприз. Но я не скажу какой, пока не поедите! – Такие вот уловки она использует из любви ко мне. После обеда Маахи говорит: – Джанг Бахадур вызвал вас во дворец на завтра. У резидента для вас новости.

* * *

Я благодарна Джангу Бахадуру за то, что дал мне приют, когда никто другой не посмел бы, но с годами наши отношения испортились. Проблемы начались вскоре после моего прибытия в Непал. Британцы знали, что Джанг Бахадур – самый сильный правитель в этой части Индостана, и начали его обхаживать. Возможно, тут повлияло и мое присутствие. Или иноземцы боялись, что своими женскими чарами я настрою Джанга Бахадура против них. Я ведь пенджабская Мессалина, разве нет?

Так что, когда Джанг Бахадур проявил желание посетить Англию, генерал-губернатор Далхаузи охотно все устроил. В 1850 году непальский премьер поехал в Лондон, встретился с королевой и был со всей возможной помпой принят во дворце. Вернувшись на родину, он, к сожалению, изменился. Раньше Бахадур твердо сопротивлялся британцам, а теперь проникся к ним любовью. Он с восхищением говорил о цивилизованной элегантности их двора, начал одеваться в английском стиле и заказал свой портрет со всеми европейскими регалиями, включая медали, которые оккупанты ему вручили. Он даже изменил законы Непала, чтобы они напоминали английские. И стал заметно холоднее относиться ко мне: Далхаузи явно отравил его разум. А может, Джанг Бахадур понял, что от дружбы с низложенной правительницей выгоды нет, а вот британцы принесут много пользы.

Особенно напряженными стали наши отношения в 1857 году, когда в Северном Индостане бушевала Первая война за независимость, пробуждая надежду на свободу от иностранного угнетения в сердцах сипаев и гражданских людей, бедных и богатых, индусов и мусульман. Самые разные правители, от восьмидесятиоднолетнего Бахадура Шаха из Дели до двенадцатилетнего Бирджиса Кадра из Авадха, объявляли войну иностранцам, которые украли у них территории и богатство и проявили неуважение к их обычаям и религии. Каждый день я получала новости о храбрых воинах, которые рисковали жизнью, чтобы прогнать британскую армию.

Меня наполнял восторг, когда я слышала об отваге Нана Сахеба, Тантии Топе, Кунвара Сингха, Бахта Хана, Лияката Али – и Мангала Панди, солдата, который пожертвовал собой, чтобы зажечь пожар восстания. А женщины – какие храбрые женщины! Рани Лакшми Баи из Джханси и Бегум Хазрат Махал из Авадха сражались не только за свой народ, но и за собственных сыновей, которых лишили наследия. Как же мне хотелось к ним присоединиться! Каждый день я допоздна молилась за этих героинь и экономила на всем, чтобы послать им денег. Я надеялась, что сикхи присоединятся к борьбе – они были лучшими солдатами в британской армии, – но, к моей печали, этого не случилось. Может, беда в том, что они не чувствовали единства со своими индусскими и мусульманскими собратьями? Или в том, что во время сикхских войн индусские и мусульманские солдаты под британским командованием убивали их собратьев?

Вот в чем трагедия Индостана: в нашей разобщенности. Наши враги снова и снова используют это против нас.

* * *

Когда бои шли жарче всего, а британские армии терпели урон, я как-то вечером тайком пришла к Джангу Бахадуру и попросила помочь лидерам войны за независимость. Мы оба знали, как важно не упустить время. Из Англии на кораблях везли новых солдат, но они пока были далеко.

– У вас замечательно обученная армия, – отметила я. – Вы выиграли каждую кампанию, в которой участвовали, в том числе недавнюю очень непростую битву в Тибете. Армия Бегум Хазрат Махал под руководством женщин-воительниц только