Йога Таун - Даниэль Шпек

– Ты можешь многого добиться, – сказал Лоу. – Поступай в консерваторию.

– Я школу не окончил, меня не возьмут.

– Так окончи. Ты губишь свой талант.

– Ну, я не такой умный, как ты. Медицина, философия и все такое. Я просто болтаюсь.

Марк ухмыльнулся и пожал плечами, словно ему было все равно.

– I’m a loooser[12], – пропел он, – I’m a loooser!

– Ты мог бы сделать музыкальную карьеру, – сказал Лоу.

– Ты говоришь совсем как папа, – ответил Марк, и Лоу обиделся. – Я занимаюсь музыкой ради удовольствия. Не ради денег.

Потом они шатались с пластинками по рождественской ярмарке, курили, пили пиво и стреляли по пластмассовым цветам. Было холодно, а возвращаться домой не хотелось. Где-то два плохих уличных музыканта играли «В дуновении ветра»[13].

– Посмотри на «Битлз», – сказал Лоу. – Они каждую ночь рвали задницы, играя в Рипербане. Еще когда были подростками.

– То был период Чака Берри. Тогда они еще не были настоящими «Битлз». Лучшие песни появились позже.

– Потому что они развивались! Никогда не останавливались. А ты…

– Знаешь, в чем секрет битлов? Расширение сознания.

– Я о чем говорю? Если хочешь съехать от папы, надо самому зарабатывать деньги.

– А, я даже не знаю, – ответил Марк, внезапно погружаясь в себя. – Я иногда чувствую себя пакетом, брошенным на улице. Все бессмысленно. Я ошибка в сценарии.

Лоу было больно это слышать. И ему не нравилась роль, которую он сам вынужден был играть. Потому что она давила на него. Любимый сын. Отличник. Умница. На самом деле Лоу шел по пути наименьшего сопротивления. Он изучал медицину не для того, чтобы приносить пользу обществу, а чтобы угодить отцу. И он поехал в западный Берлин не затем, чтобы присоединиться к революционерам, а чтобы избежать службы в армии. Когда в первом семестре на анатомии надо было резать труп, он потерял сознание. По-настоящему его увлекала музыка. Он уже давно проводил больше времени в музыкальных магазинчиках, чем на лекциях. Но не хватало смелости открыто поговорить с отцом. Берлин завел его в тупик, а он был слишком малодушен, чтобы это признать. Марк понимал это и был единственным, кто прощал ему.

– Почему бы нам не создать свою группу? – сказал вдруг Марк. – Ты и я, вдвоем.

Лоу удивился, но идея показалась заманчивой. Вырваться, начать что-то новое. Только теперь, когда Марк выступил с инициативой, Лоу вспомнил отца и его просьбу «вразумить мальчика».

– У меня маловато способностей, – сказал он.

– Не прибедняйся, – возразил Марк.

В этот момент словно из ниоткуда появилась компания кришнаитов, молодые люди неопределенного пола, яркие, шумные, полная противоположность немецкому консерватизму, открытый вызов мещанству.

Харе Кришна, Харе Рама, Харе Харе, Харе Кришна.

Лоу понятия не имел, что это значит, но восхищался, что эти ребята, его ровесники, преодолели страх – они гордились, что сами не такие, как все.

– Слушай, Лоу, я тут подумал, – заявил Марк, – а поехали в Индию.

Лоу не воспринял его слова всерьез. Они ничего не знали об Индии, разве лишь то, что почерпнули из книги Германа Гессе[14] и музыки Джорджа Харрисона. Но сама мысль об Индии затронула в Лоу какую-то струну. Это казалось идеальным выходом из тупика: выбирая между двумя путями, выбрать самый соблазнительный третий путь, путь хиппи – ничего не выбирать и не решать. И сделать это философией. Уйти в свободное плавание. Максимум духа времени, максимум авангарда, максимум утопии.

* * *

Позднее, уже в 70-е годы, считалось мещанством не поехать в Индию. Бхагван[15], Пуна, кришнаиты. Но 1967—1968-й было еще временем экспериментов. Время невинности. У них не было плана. Только мечта. Мечта о рае, который они потеряли, даже не узнав его.

* * *

– Что, сдрейфил? – спросил Марк.

– Нет. Но Мария не захочет.

Девушки были еще одной стороной жизни, в которой младший брат опережал старшего. Они так и вились вокруг Марка, а он для этого даже пальцем не шевельнул. Он относился к этому легко. Мог встречаться со всеми, но ни с кем не оставался надолго. У Лоу было все наоборот. С Марией он встречался с шестнадцати лет. В школе они были неразлучны, и некоторые находили, что они похожи на пожилую семейную пару. Мария была мечтательной и незаметной, невысокой, но крепкой. Веснушки на щеках, светлые волосы до плеч и большие глаза. Хотя ее считали робкой и ранимой, именно ей удавалось вернуть Лоу на землю, когда он витал в облаках. Ей он мог рассказать обо всем. Она была из тех женщин, которые ночью ведут мужчину домой после попойки. Лоу и Мария никогда не ссорились, все время были вместе, слушали «Битлз» и читали Германа Гессе. Когда Лоу уехал в Берлин, Мария осталась в Гарбурге и поступила учиться на воспитателя. Они виделись при каждом удобном случае. Но Лоу гнал мысли о том, что одной любви недостаточно, что рано или поздно придется принять решение, чтобы их отношения вышли на следующую стадию. Мария же не сомневалась, что Лоу однажды станет отцом ее детей. Она выросла без отца, но отсутствие одного из родителей по-разному сказалось на ней и на Лоу: она хотела свить гнездо, которого у нее никогда не было, а он хотел вырваться из-под гнета семейных обязательств. Когда Мария закончила учиться, она поинтересовалась, вернется ли Лоу в Гарбург или ей самой искать работу в Берлине. Правда, в Берлин ей не хотелось, он был для нее слишком большим и легкомысленным, но с Лоу она готова была жить где угодно. Она не умела любить наполовину. И ей не нравилось делиться. Чем дольше Лоу оттягивал решение, тем сильнее она ревновала его к студенткам, с которыми он общался.

В декабре 1967 года, когда Лоу встретился с Марией, он знал, что любит ее. Но о совместном будущем старался не задумываться. От одной мысли, что надо наконец принять какое-то решение, его буквально парализовало. Он постоянно говорил об отчуждении человека в обществе потребления, но на самом деле просто не понимал своих собственных чувств. Они ссорились из-за Марка, чтобы не ссориться из-за того, что происходило между ними: Лоу был слишком неопытен, чтобы жениться, а Мария была слишком неопытной, чтобы это понять, она влюбилась в роль, которую Лоу играл в семье, – роль старшего брата, из которого выйдет хороший отец, но именно из этой роли Лоу отчаянно и безуспешно пытался вырваться.