Сквозь тёмные дни - Елена Станиславова

— Я потерял всё, что у меня было — любовь, работу, дом… его на днях лава съела.

Смысл последних слов Храннара дошёл до Лильи не сразу. Пока она не вспомнила вчерашний выпуск новостей по главному местному телеканалу. Извержение вулкана… Огненно-чёрная лава, подползающая к девственно-белому домику на самом краю городка, казавшегося на экране телевизора игрушечным…

— Главное не потерять себя.

Лилья не поняла, откуда в её голове взялась эта банальная истина, однако Храннару она не показалась столь уж банальной. В его голубых глазах промелькнули тёплые золотистые искорки, впрочем, совсем крошечные. Или Лилье просто так показалось?

Здесь недостача

солнечного огня,

зима окрест веет

сумерки и темноту,

но золото дня

и здесь улыбается небу,

как я посмотрю.

Несколько минут они оба красноречиво молчали. А потом Храннар задал вопрос:

— У тебя есть мужчина?

— Нет, — поспешно ответила Лилья.

Возможно, слишком поспешно, с его точки зрения?

— А у меня нет женщины, — спокойно сказал Храннар.

На мгновенье оба опять погрузились в вязкое, бьющееся слабым пульсом молчание.

Так много раз столь всё понятное…

Один… одна… а дальше — мы.

Так тешит тишина невнятная

сомненья, мысли и мечты.

— Хочешь, я буду твоим мужчиной?

Хоть Лилья подспудно и ожидала чего-то подобного, но этот вопрос застал её врасплох. Она совсем не знала сидящего рядом с ней человека, она лишь почти физически чувствовала его душевную боль, невыплаканную, непрожитую, запрятанную вовнутрь. Но заниматься любовью из жалости? Хотя почему из жалости. Она почти забыла, что такое мужская теплота. И Лилье внезапно нестерпимо захотелось этой теплоты. Теплоты именно этого мужчины с запрятанной вовнутрь душевной болью.

Быть может, мир и не изменится.

А, может, станет всё другим.

Хочу ли, чтоб мгновенья пенились,

маня туманный вязкий дым

грядущего? Взлететь? Опасть?

Хочу ль узнать?

— Хочу.

Да, она это сказала. А Храннар уже встал, вытащил из заднего кармана джинсов несколько смятых купюр, положил их на стойку, разгладил, поставил сверху недопитый стакан и направился к импровизированному крючкастому гардеробу.

Неужто вот сейчас свершается

тот самый шаг? Сомнений нет.

Душа ни капельки не мается,

чуть разуму покоя нет…

— Подожди, я не заплатила за коктейль.

— Там хватит, — ответил Храннар, не обернувшись.

На улице мело. Хлопья снега по-прежнему утыкались в чёрный асфальт, чтобы тут же распластаться по нему мелкими блестящими в свете фонарей лужицами. Минут десять Храннар и Лилья шли рядом. Молча. Держа руки в карманах. У Лильи в голове не шевелилось ни одной мысли, а всё существо Храннара изнывало от нетерпения.

Наконец, Храннар свернул к двухэтажному белому зданию, стоящему за низкой облепленной волглым снегом оградой в ряду себе подобных. «Pavi», — прочитала Лилья вывеску над дверью. Дверь звякнула колокольчиком, и тепло гостевого дома радушно обхватило обоих со всех сторон.

Что произошло потом, Лилья позже вспоминала, словно в зыбком мареве миража посреди раскалённой пустыни. Мужской теплоты ей хватило с избытком, она купалась в этой теплоте, в изнеможении скользя от берега до берега, подгоняя вздымающийся парус исступлённого мужского вожделения волнами своей женской теплоты.

Где-то посреди ночи, изрядно утомлённые, они выскользнули из тесной комнаты — в чём мать родила — и долго нежились под тугими припахивающими серой горячими струями душа, а затем жадно терзали кофемашину в общей кухне-столовой, принуждая её выдавать всё новые порции ароматно-горького маслянисто-чёрного напитка, не заботясь о том, что кому-то приспичит прийти подкрепиться среди ночи. А потом, в комнате Храннара, скупо залитой тёплым белым светом настенных светильников, Лилья неожиданно провалилась в пронзающее-образный мир аскетично-суровых пейзажей, облепивших белую стену напротив кровати.

вся жизнь — отражение

льда синего, белого…

пламени алого, рыжего…

синь свод-вод

кровенеющих

памятью жизней

памятью солнца…

любимая дорог подруга

стремящихся в пути лететь

чья поступь легка и упруга

чей шаг есть сталь что может петь

волк полей

сиренево-синий след

трав волнения плед

земли дыхания пламя

победа цветения

сини горение

в солнца рождении

— Какие картины…

На большее у Лильи не хватало слов.

Я узнаю́ этот мир,

я совсем не знаю его.

Он как будто бы жил

вечно, помимо всего.

Видимо, в памяти,

что в крови,

мир отражения воли,

доли, судьбы и любви…

— Удалось забрать не все, но это не страшно, ещё нарисую.

Судьба картин, сгоревших вместе с домом, сейчас совсем не занимала Храннара. Он, очевидно, ещё не до краёв насытился женской теплотой Лильи.

Через несколько часов, проснувшись от жажды и прямо противоположного желания, Лилья сообразила, что надо двигать домой — daddy вернётся с дежурства и её потеряет. Она осторожно, чтобы не потревожить самозабвенно спавшего Храннара, выскользнула из-под такого же уютного, как и в её новом доме, одеяла из овечьей шерсти, утолила оба желания и стала искать листок бумаги, чтобы написать на нём свой номер телефона на тот случай, если Храннар снова захочет её увидеть.

Листок бумаги на столе нашёлся, но он не был чистым — внимание Лильи зацепило изображение, которое показалось ей смутно знакомым. Она взяла этот листок и подошла к окну, чтобы разглядеть, что там, в свете уличных фонарей.

На неё, без всякого сомнения, смотрела Лилья. Нарисованная угольным карандашом.

там в сколах взгляда её глаз

блещет не лёд — алмаз

скрытый в углях между фраз

сказанных молча…

Такая Лилья, какую знала только она сама. А теперь ещё и Храннар… Художник Храннар.

Ни фото, ни стекло, ни зеркало

так показать бы не могли,

столь явно отразить заветное,

как эти тени и черты…

На ощупь — глаза её застилали слёзы — Лилья нашла в своём рюкзачке случайно завалявшийся туристический буклет на эстонском языке, посвящённый нарвским бастионам, и угольным карандашом, лежащим на подоконнике, написала на свободном от фотографий и текста месте свой номер телефона. А потом аккуратно, чтобы не помять, поместила обнаруженный на столе портрет в рюкзачок, торопливо оделась и вышла в чёрное с проседью зимнее утро.

2.5. Лилья, daddy и Храннар. Итог

Камни незнаемых скал…

Она ждала, он