На заре земли Русской - Татьяна Андреевна Кононова

почти непроглядный мрак, не было видно ни единого, хоть крошечного окошка, пол под ногами оказался земляной и ничем не покрытый, в дальнем углу что-то шуршало. Вихрастый мальчишка тихонько свистнул и несколько раз цокнул языком — прямо к дверям, обоим под ноги, выскочила большая серая крыса с длинным голым хвостом и острыми заметными коготками. Подслеповато ткнулась в лапоть мальчишки, в кожаный ботинок его спутника, приподнялась на задние лапы, принюхалась, показав маленькие острые зубки, и юркнула в темноту.

— Во, видал? — с некоторой гордостью в голосе бросил мальчишка. — Меня во всём граде даже крысы знают.

Пройдя ещё несколько шагов вглубь погреба, он придержался за бревенчатую стену обеими руками, скрученными сзади чьим-то кушаком, и сполз на пол. Некоторое время оба молчали и ничто не нарушало дрожащей тишины в погребе, только мальчишка изредка шмыгал носом и чихал от пыли. Мелькнула мысль, что так уж несколько лучше, чем в порубе или подземном каменном мешке, а всё-таки со связанными руками долго не протянешь. Оба пытались освободиться, но не выходило, и вскоре они оставили эти тщетные попытки.

— Эй, помощник, — мальчишка наконец неловко окликнул своего соседа, — тебя как звать-то хоть?

— Стемир, — буркнул тот в ответ. — Стёмка.

— А я Зорька, — с готовностью отозвался незадачливый воришка. — А годков тебе сколько будет?

— Сколько минуло, столько и будет. Отстань, — хмуро огрызнулся Стёмка без особого желания говорить. Зорька это тут же почувствовал и осторожно нахмурился.

— Ты меня не виновать в том, что попался, — тихонько сказал он. — Тебя лезть никто не просил, авось побили бы да и бросили. Бывало так уж, и ничего, живой покуда. А теперь ещё что будет… — он снова шмыгнул носом, почесал его плечом, сел поудобнее. — Так сколько тебе годков?

— Семнадцатый минул. А тебе?

— А мне… — Зорька запнулся, подумал малость, даже губу закусил. — Две пяди да ещё один.

Одиннадцать, значит… Говорить было особенно не о чем. Стёмке даже не хотелось думать о том, что с ними могут сделать. Он был наслышан о наказаниях за драки на улице, за воровство, которое случается уже не впервой, и отнюдь не хотел узнавать о них ещё лучше. Да к тому же чёрт за язык потянул с воеводой спорить, авось и обошлось бы. А вот дома за него, верно, тревожились: обещался вернуться к темноте, однако вечер уж опустился на Киев, а он — неведомо где и неведомо, как надолго.

Вскоре они и вовсе потеряли счёт времени. Зорька, наконец, сумел развязать кушак, стягивавший запястья. Стёмка хотел было окликнуть его, попросить помочь, но не стал — гордость не позволила. А Зорька тем временем умостился поудобнее на клочке грязной соломы, свернулся калачиком и заснул. В тишине погреба слышалось лишь его тихое, размеренное дыхание, да где-то под бревенчатой стеной скреблись и копошились крысы. Стёмка замёрз. Сжался весь, пытаясь хоть немного сберечь остатки тепла, но бесполезно. Здесь, под первым полом, было сыро, пахло старой соломой и чем-то затхлым. Однако в сон клонило ощутимо, и уже сквозь дрёму парню послышался лёгкий шорох шагов и скрип ключа. Он вздрогнул от неожиданности, повертел головой, разминая затёкшую шею. Дверь бесшумно отворилась, темнота вдруг начала расползаться в стороны от яркого, чуть подрагивающего света. С высокой деревянной ступеньки на земляной пол спрыгнула невысокая фигурка, закутанная в шаль. В одной руке у неё был крохотный огарок свечи, в другой — глиняный глечик[20] с отколотым краем.

— Кто здесь?

— Тише ты, за версту слыхать! — раздался из темноты приглушённый девичий голосок. Фигурка подошла ближе, чуть приподняла свечу, и Стёмка с изумлением узнал ту самую рыжую девчонку, на которую загляделся накануне. На ней было всё то же тёмно-синее холщовое платье, на плечах лежал шерстяной платок, длинная рыжая коса была распущена, и огненный водопад окутывал всю фигурку до пояса.

— Ты?.. — выдохнул Стёмка. — Откуда ты?

— Живу я тут, это отцова изба, — усмехнулась девчонка, воткнула свечу в большую щель между прогнивших брёвен, присела рядом с ним. — Повернись-ка.

Он послушался, правда, с некоторым трудом. Тонкие и ловкие пальчики распутали узел, стянули пеньковую бечёвку. Так вот кто ты такая, рыжая лисичка… Воеводина дочка!

— Дружка своего разбуди, — велела девушка, мотнув подбородком в сторону мирно спящего второго пленника. Стёмка подполз к нему, осторожно потряс за плечо:

— Зорька! Эй, Зорька!

Тот в ответ пробормотал что-то неразборчивое и, отчаянно зевнув, перевернулся на другой бок. Девушка, не удержавшись, хихикнула, прикрыла рот ладошкой и тут же, словно спохватившись, протянула мальчишке глечик, стоявший тут же на полу, возле неё.

— Пить хочешь?

— Давай, — он забрал у неё посудину и сделал глоток. Там оказалось холодное молоко. Он закашлялся, девчонка постучала его по спине ребром ладони. На её круглое веснушчатое лицо падали золотистые блики от свечи, и оттого она казалась ещё милее и краше, хотя на первый взгляд была совершенно обыкновенной девкой, каких во всём Киеве — пруд пруди. Но что-то в ней было совсем, совсем иное: то ли взор мягких, бархатных будто, зелёных глаз, то ли долгая и почти ласковая улыбка, с которой бабы глядят на провинившихся детишек, то ли ещё что, чего объяснить и понять было невозможно.

— Спасибо, — прошептал парень отчего-то севшим голосом, отдал глечик девчонке, вытер губы рукавом. Она снова посмотрела на него и улыбнулась. По-простому совсем, по-доброму, отчего у него даже как-то потеплело внутри.

— А… звать тебя как?

— Марьяшей кличут, — она заправила за ухо длинную рыжую прядку. — А ты Стёмка, я слыхала. Попрошу отца за вас, — добавила девочка, помолчав с несколько минут. — Я всё видела, ты ни в чём не виноват, а дружка твоего знаю. Отца у него нет, зато мать хворая и две годовалые сестрёнки, — Марьяша, доверительно наклонившись поближе, заговорила про Зорьку шёпотом. — А он ещё сам маленький, работать не берут, в подмастерья тоже, платить за него некому, вот он и ворует. Я его пыталась к нам позвать да накормить по-человечески, а он — волчонок дикий, упрямый, мол, не пойду к воеводе, не пойду… Допрыгался.

Зорька посвистывал носом во сне, да слышно было, как на подворье хрипло лает кудлатая собака. Будто и не о нём разговор шёл. Впрочем, что-то подобное Стёмка и ожидал