Вечное - Лиза Скоттолайн

тротуары и улицы заполонили военные, люди в форме и их автомобили были повсюду. Марко скучал по беззаботным красавицам, прогуливающимся то в одну, то в другую сторону, по влюбленным, целующимся в кафе, и по шумным школьникам с gelato, стекающим по пальцам. Раньше в Риме царило brio[111] — жизнь и дух, присущие только этому замечательному городу, — но теперь все пропало.

— Марко? — позвал озадаченный Рольф.

— Все просто стало другим.

— Ну, мне тут нравится. Когда война закончится, я, может быть, даже перееду сюда, как фон Вайцзеккер. Он любит Рим.

Марко понял, что Рольф говорит о бароне Эрнсте фон Вайцзеккере, немецком после в Ватикане, — время от времени тот приезжал в Палаццо Венеция. Вайцзеккер искренне любил итальянцев, в отличие от своих нацистских военачальников, которые держались со всеми откровенно заносчиво. Вступление Соединенных Штатов в войну немного сбило с них спесь, но немцы по-прежнему были уверены в победе.

— Мой начальник рад, что все для нас так удачно складывается.

— Правда? — Марко вспомнил об отце: как выяснилось, тот кое в чем оказался прав. Люди по-разному относились к войне в зависимости от того, немцы они или итальянцы. — Бомбардировки союзников уничтожают Южную Италию и Сицилию. И союзники на этом не остановятся.

— Они атакуют юг, потому что тот поддерживает Североафриканский фронт.

— Какова бы ни была причина, это губит Италию. — Марко понял, что Рольф не испытывает тех же чувств, что и он, ведь речь не о его родине.

— Взгляни на это с другой стороны. Крупные города вроде Рима, Венеции и Флоренции не бомбят. Сомневаюсь, что они посмеют.

— Но бомбили Геную, это большой город. Кроме того, шеф сказал, что союзники выбирают не только цели, но и то, как бомбить. Они совершают больше вылетов, сбрасывая большее количество мелких бомб. — На днях Марко подслушал его разговор по телефону. — Это жестокая, безжалостная кампания. Нет ни еды, ни укрытий. Итальянцы в ужасе. Ничего подобного они не ожидали. Они чувствуют себя преданными. Они теряют храбрость и веру в победу. — Марко сказал «они», но ведь и сам был итальянцем, так что стоило сказать «мы».

— Союзники пытаются заставить Италию отказаться от участия в войне, чтобы истощить Ось[112]. Они считают Италию слабым звеном.

— Это не так, — огрызнулся, защищаясь, Марко.

— Значит, у них ничего не получится. Италия не выйдет из Союза.

— Конечно, нет, — сказал Марко, хотя вовсе не был уверен. В атмосфере Палаццо Венеция повисло подспудное напряжение, в воздухе веяло упреками, процветали подковерные интриги, высказывались сомнения в правильности происходящего. Его шеф за закрытыми дверями сетовал, что Италия была не готова к войне, а Дуче проводит дни в личной опочивальне с дамами, — раньше и помыслить нельзя было сказать подобное вслух.

Марко начал сомневаться в наиболее фундаментальных фашистских заповедях. Возможно, Муссолини все-таки не всегда прав.

— Давай постоим здесь минутку. — Рольф снял фуражку и положил ее на стену. Утер пот со лба, взъерошив свои короткие каштановые волосы.

Марко смотрел, как текут воды Тибра. Ему нравился их мутновато-нефритовый цвет и белые шапочки пены на волнах. Он вспоминал, как лениво и беззаботно проводил здесь время с Элизабеттой, Сандро и ребятами из класса. Сейчас думать об этом было больно.

— Куда ты смотришь?

— Никуда, — пожал плечами Марко. — На этом берегу я проделывал трюки на велосипеде, чтобы понравиться одной девушке.

— Ты ее заполучил?

— Нет, — немного подумав, ответил Марко.

— Даже не верится. — Рольф вытащил пачку сигарет и сунул одну в рот. — А что случилось?

— Уже неважно. — Марко хотел оставить Элизабетту в прошлом.

— Ну так ей же хуже, верно?

Марко промолчал. Хуже было ему — и будет всегда. Расстроившись, он снова окинул взглядом Тибр и заметил группку мужчин, которые сгребали песок на набережной ниже по течению. Они были обнажены до пояса, некоторые надели на голову платки для защиты от солнца. Один из них нахлобучил шляпу из свернутой газеты.

У Марко промелькнуло воспоминание. Когда-то Элизабетта красовалась у реки в такой же шляпе. Он пошел вдоль стены, чтобы получше разглядеть рабочего.

— Куда ты? — Рольф прикурил сигарету, прикрыв ее от ветра ладонью.

— Хочу посмотреть, что они там делают. — Подойдя достаточно близко, Марко остановился. Парень в бумажной шляпе знатно отощал, но Марко узнал бы его где угодно. Это был Сандро.

Марко остолбенел. Он знал, что евреев из гетто, согласно расовым законам, отправляют на принудительные работы, но прежде об этом не слишком задумывался. Его пронзила жуткая мысль: его старый друг, настоящий гений, копает землю как простой работяга. Сердце сжалось от любви к Сандро, которая до сей поры, должно быть, дремала.

Сандро вдруг поднял голову и посмотрел на Марко, задержав на нем взгляд. У Марко пересохло во рту, и в этот миг он увидел себя глазами Сандро: за ним наблюдает фашист, стоящий рядом с нацистом. И Марко сам себя не узнал.

Сандро продолжил копать, а на Марко снизошло прозрение. Теперь он больше не понимал, кто он такой. Он не знал, кем стал. В прошлом году он так хорошо проявил себя в Палаццо Венеция, был там восходящей звездой. Но его отец оказался прав и еще кое в чем: над начальниками всегда стояли другие начальники, эта лестница никогда не заканчивалась. И Марко уже не понимал, зачем ему по ней карабкаться. Он даже не представлял, куда она ведет.

Его охватил стыд за все, что он сказал и сделал, за то, в кого превратился. Когда-то Марко уверял Сандро, что он — это не его форма. Марко ошибся. Он стал ее воплощением и теперь был сам себе противен.

— Ты знаешь их, Марко?

Марко потрясенно заморгал.

— Да. Вот того, в бумажной шляпе.

— Кто это? — Рольф выпустил струю дыма.

— Мой лучший друг.

— У тебя был лучший друг еврей?

— Да. — Марко отвел взгляд. — Пошли.

— Куда? На службу?

— Не знаю, — ответил потерянный Марко.

Глава семидесятая

Элизабетта, 19 июля 1943

Элизабетта направлялась в Сан-Лоренцо на встречу с новым связным с черного рынка. Сан-Лоренцо был более оживленным районом, чем Трастевере. По заполненным толпой тротуарам спешили куда-то торговцы, матери тащили детей за руку, а старушки катили за собой тележки, на широких улицах сигналили автомобили, автобусы и трамваи.

Она свернула на Виа-Чезаре-де-Лоллис, улицу, которая проходила мимо Ла Сапиенцы, и вспомнила о Сандро. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда она посещала с ним здесь лекцию, посвященную Грации Деледде. В те времена тревожило ее лишь одно: как выбрать между двумя такими замечательными парнями.

Внезапно из громкоговорителей послышалась сирена воздушной тревоги. Воздух завибрировал от жуткого гула. Элизабетта в страхе посмотрела наверх, как и