Вечное - Лиза Скоттолайн

— Король приехал! — крикнул кто-то из мужчин.

— Какой король? — спросила Элизабетта, ей казалось, будто она попала в кошмарный сон. Малыш безжизненно повис у нее на руках.

— Король Италии! Викто́р Эммануил! А час назад здесь был папа!

Элизабетта встала на цыпочки. Она мельком увидела республиканскую гвардию в форме и фашистов — вооруженное сопровождение седобородого короля Викто́ра Эммануила III. Сцена была фантасмагорической: король в своем великолепном мундире с блестящими латунными пуговицами, причудливыми лентами и золотыми эполетами стоял посреди разверзшегося ада. Его элегантная супруга сидела в сверкающем черном лимузине, а помощник в форме раздавал толпе деньги.

— Забери свои деньги, подонок! — Толпа, глумясь и плюясь в него, швыряла банкноты обратно. — Верни нам мир!

— Проваливай! — крикнула королю одна из женщин. — Вот что вы натворили с Италией!

— Это все ты виноват! — Другой мужчина швырнул обломок кирпича в лимузин. — Из-за тебя погибли мои жена и дочь! Их кровь на твоих руках!

— Ты предал нас! — вопила старуха. — Ты нас сгубил!

— Долой короля! Долой Муссолини! — Озверевшая толпа начала забрасывать их камнями.

Перепуганная, охваченная горем, Элизабетта отошла подальше. Она опустилась на колени прямо на обломки, прижимая к своей груди малыша. Все это слишком ужасно. Война и смерть. Короли и папы. Бомбы. Нонна. Мальчик. Это невыносимо. Ей казалось, она сходит с ума.

По щекам побежали слезы. Элизабетта целовала личико крохи и говорила ему, как сильно мамочка его любит.

Она так и сидела с ним, пока не пришла санитарка и не забрала у нее малыша.

Глава семьдесят первая

Марко, 25 июля 1943

Марко стоял среди толпы мрачных офицеров-фашистов на втором этаже Палаццо Венеция. Рано утром Большой совет выдвинул Муссолини вотум недоверия, и теперь Дуче выпроваживали к парадной мраморной лестнице. Многие говорили, мол, Муссолини настал конец, а командование армией возьмет на себя король Викто́р Эммануил III. Итальянцы надеялись, что война для Италии закончится. Снаружи, на Пьяцца Венеция, праздновали тысячи людей.

Марко безотрывно смотрел, как Муссолини проходит мимо него. Дуче в помятом синем костюме выглядел изможденным, в нем не осталось и следа того властного, магнетического господина, который правил страной более двадцати лет, а однажды, в знаменательный вечер, пожал ему руку. После вторжения союзников на Сицилию и бомбардировки Сан-Лоренцо Италия понесла серьезные потери. В результате бомбардировки, длившейся свыше двух часов, погибли две тысячи человек, и еще тысячи были ранены. Союзники направили около девятисот бомбардировщиков на железную дорогу в Сан-Лоренцо и Литторио, а также на две авиабазы в Чампино. Как сообщалось, один из бомбардировщиков B-17 пилотировал американский актер Кларк Гейбл.

Марко услышал, что снаружи тоже раздались крики, значит, автомобиль Муссолини покинул Палаццо Венеция. Шум не смолкал, больше никто не скандировал «Дуче, Дуче, Дуче», люди свистели, вопили и посылали вслед проклятия. Все винили Муссолини за то, что втянул Италию в войну.

Марко спускался по мраморной лестнице, не обращая внимания на носившихся вверх-вниз военных. Им предстояло выполнить непосильную задачу — исправить положение, в котором оказалось правительство страны. Поговаривали, будто король собирается назначить новым премьер-министром маршала Бадольо, но Марко с детства слышал, как его отец на все лады костерил этого человека. Он был слабым кадровым офицером, именно он был повинен в унизительном поражении при Капоретто во время Великой войны. Бадольо предстояло договориться об условиях капитуляции Италии, не провоцируя нацистов на ответный удар и не навлекая на себя гнев союзников. Никто в Палаццо Венеция не верил, что он справится с этой задачей.

Марко махнул на все рукой и медленно зашагал вниз по ступенькам. Хватит с него на сегодня. Завтра — полная неизвестность. Он так ошибался в Муссолини. Марко пребывал в смятении, ведь и он когда-то поддерживал войну, которая привела к смерти, голоду и разрушениям. Множество областей его родины лежали в руинах. Турин, Милан, Болонья, Палермо, Мессина, Брешия, Катания и Неаполь подверглись бомбардировкам. Погибло полмиллиона итальянцев.

Марко вышел из Палаццо Венеция и остановился, остолбенев: повсюду ликовал подвыпивший народ, заполнивший залитую солнцем площадь. Мужчины, женщины и дети танцевали, размахивали флагами и знаменами, пели, поднимая вверх плакаты с изображением короля, играли на трубах и рожках.

Выбиваясь из сил, он торил себе дорогу. В воздухе порхали конфетти, люди высоко поднимали бутылки с вином. Взбирались по лестницам на здания и срывали фашистские флаги. Плакаты с изображением Муссолини содрали с будок. Из окна вылетел гипсовый бюст Дуче и рухнул на улицу под раскаты пьяного хохота. Мимо пронесся грузовик, полный ликующих мужчин, которые размахивали итальянскими флагами и знаменами короля.

Марко выбирался из толпы. Какая-то женщина поцеловала его, другая протянула ему бутылку вина, и он ее с жадностью выхлебал. Наконец Марко оказался на краю площади, радуясь, что теперь-то толпа окажется позади, но со всех сторон на улицы высыпали новые и новые люди. Он не мог разделить их радость, ведь они праздновали возвращение домой мужей и сыновей, а Марко мог думать лишь о тех, кто уже не вернется. Он не знал, за что погибли его соотечественники-итальянцы. Все они одинаково и трагически заблуждались.

Но только не Альдо.

Глаза залило слезами. Марко наконец осознал: больше он никогда не увидит Альдо, не прокатится с ним на велосипеде, не вступит в дружескую перепалку за ужином. Он таил любовь к брату под спудом, вместе с любовью к Элизабетте и Сандро, в нем накопилось столько любви — слишком много, в сердце его она уже не помещалась, теперь ничто не могло ее удержать.

Он швырнул бутылку с вином в какое-то здание, и та разлетелась на осколки. Женщина хрипло расхохоталась, а Марко с трудом поковылял дальше, пробираясь сквозь необузданную толпу. Он дошел до Понте-Фабричио, поднялся на вершину, а затем спустился по мосту и у бара «Джиро-Спорт» увидел отца в длинном фартуке; Беппе пытался успокоить буйную толпу.

Марко еще никогда так не радовался отцу, отчего его кольнула вина. Они давно не разговаривали друг с другом, но он доверился собственным ногам, и те понесли его вниз по склону, он мчался, точно автомобиль, у которого закончилось топливо.

— Папа? — окликнул Марко, отец тут же повернулся к нему, и на лице у него отражалась точно такая же любовь, страдание и сожаление. Отец бросился к нему и сгреб сильными руками в объятия, обхватив так, словно Марко вновь превратился в маленького мальчика. Марко зарылся лицом в широкую, теплую, потную шею отца и заплакал.

— Знаю, сынок, — тихо сказал отец. — Знаю.

Глава семьдесят вторая

Сандро, 26 июля 1943

Сандро