Разрыв-трава. Не поле перейти - Исай Калистратович Калашников

– Максим Назарыч, скажите вы ему! – Всегдашняя выдержка стала изменять Рымареву, лицо налилось темной краской. – Это неуважение…

– Максим ничего сказать не будет: понималка есть.

Бато угадал. Максима коробила настырность Рымарева. Задалось ему это самое распоряжение. Нашел ключик к чужим кладовым! Но ведь сено-то нужно. Ничего не даст Бато, если так с ним говорить.

– Я думаю, разговор надо вести с другого конца… – осторожно начал Максим.

– С какого другого? – Рымарев свернул распоряжение, спрятал в папку. – Я доложу товарищу Петрову, как пренебрежительно относятся к его ясным, конкретным указаниям. Это и будет разговор с другого конца.

– Меня страшить не надо! – улыбаясь, сказал Бато.

– Идемте, Максим Назарович… – Рымарев, зажав папку под мышку, не взглянув на Бато, вышел.

Никак не ждал от него Максим такой прыти. Ты посмотри! И про вежливость свою позабыл. Силу, должно, за собой чует, на Петрова надеется.

Максим попал в неловкое положение. Уходить вместе с Рымаревым – значит молча одобрить все, что он тут наговорил, оставаться тоже вроде бы ни то ни се.

– Зачем нос бумага толкать? – недоуменно спросил Бато. – Зачем, Максим, такой человек ходишь?

– Что сделаешь, Батоха… Пропащее дело у нас.

– Шибко худо?

– Такой урон понесем, от которого за пять лет не оправишься. Может, ты подскажешь, где нам сенцом разжиться?

– Много надо?

– Возов шесть хотя бы.

– Вот какой разговор твой председатель надо. Он – бумага нос толкать. Нехорошо! Сена много нет. Думать надо, смотреть надо. Но маленько дать будем. Гони три телега заимку. Я туда ходить буду. Поглядеть буду, еще три телега давать буду.

– Спасибо, Батоха.

– Сосед выручалка всегда делать надо. Так?

– Конечно так. Еще раз тебе большущее спасибо!

– Максим Назарович!.. Долго я вас буду ждать? – донесся с улицы голос Рымарева.

– Иди. Нойон совсем сердить будешь.

– А ну его к черту! – засмеялся Максим.

Вместе вышли на крыльцо. Максим крепко пожал его руку, дружески толкнул в грудь.

Едва ходок тронулся с места, Рымарев раздраженно заметил:

– Неприлично так делать, Максим Назарович. Некультурно!

– Некультурно? – весело спросил Максим. – Оно и верно. Вот когда приходят к тебе за твоим же добром и на хрящик гортани давят – культурно. Красиво получается!

– Не язвите, пожалуйста, – сухо сказал Рымарев. – Вы, очевидно, недалеко ушли от этого уважаемого товарища.

– Совсем не ушел. Мы с ним завсегда рядом были. Нам ни к чему бить друг друга по глазам бумагой с печатью. Без нее обходились и раньше, а сейчас – подавно.

– Не вынуждайте меня, пожалуйста, доложить в райком и о ваших путаных суждениях. Бумага с печатью, как вы выразились, не что иное, как партийный документ.

– Эх, Павел Александрович!.. Все-то вы знаете и понимаете и слово в строку ловко укладываете. Но… привыкнет собака бегать за возом, бежит и за пустой телегой.

– Что вы подразумеваете под пустой телегой? – ощетинился Рымарев.

– А распоряжение?.. Совсем оно ни к чему было. И вот сейчас сыплются из вас злые слова, как зерно из дырявого мешка – к чему? Батоха сена дал…

– Дал? – удивился Рымарев, подумав, заметил: – Испугался, значит…

– Чего ему бояться? Чай, власть-то у нас советская…

– Оставим этот разговор. А вам дружески советую не сравнивать больше партийные документы с пустой телегой.

В тоне, каким были сказаны эти слова, ничего дружеского Максим не уловил. Он лег затылком на спинку ходка. Над головой висели грузные, свинцового цвета тучи, в редких проемах свежо и чисто голубело небо, от этого тучи казались еще более мрачными. Неужели будет ненастье?

XI

Перед весновспашкой в деревню пришли два трактора. Стреляя синим дымом, пугая собак рыком моторов, они прокатились по улице и остановились возле правления. Отовсюду сбежался народ. Мужики, бабы, ребятишки глазели на невидаль, дивились непостижимой человеческой хитрости, заставившей жить мертвое железо. От разогретых моторов струился горячий воздух, в нос шибал запах керосина.

– Тяжелый дух у него, – сказал Викул Абрамыч. – Поди, и хлеб так же вонять будет?

– Будет, – подтвердил Лучка Богомазов. – Но это ничего. Привыкнешь, и станет тебе керосин лучше всякой самогонки. Кружками пить зачнешь. А зачнешь пить керосин, сам сделаешься сильным, как трактор.

– Тут сурьезный разговор, а он со смешками!

На крыльцо вышли трактористы, молодые парни в кожаных тужурках, Стефан Иваныч, Павел Александрович и секретарь райкома Петров. Белозеров сиял, как новый гривенник, распяливал тонкие губы в широченной улыбке.

– Эй, мужики, ну-ка двигайтесь сюда, глядите, каких коней нам дали! А еще радость – мэтээс у нас будет. Машинно-тракторная станция. Теперь товарищ секретарь слово скажет.

Петров смотрел на горячие запыленные машины, на удивленных людей, в глаза ему било солнце, он добродушно жмурился, прикрывал ладонью от ярких лучей свое полное лицо.

– Ну что, товарищи, довольны подарком родной советской власти? Но это лишь начало. То ли еще увидите! Вашему колхозу особая честь: выделено сразу два трактора. Это потому, что руководители хозяйства, – Петров кивнул в сторону Белозерова и Рымарева, – смело внедряют в жизнь новые начинания. Поддерживайте все передовое, и советская власть, наша партия в долгу не останутся.

Сквозь толпу к Лучке протолкался Максим, ткнул в бок:

– Чуешь? Ни черта не чуешь. Вникни: трактора в Тайшихе. Каких-то пять лет назад об этом и помыслить было невозможно…

– Еще поглядеть надо, какая от них польза будет.

– Погляде-еть. – Максим поморщился. – Другие давно разглядели. Сказывают, Петров до Москвы дошел, чтоб выделили.

– А что, Петров особенный, у Бога теленка съел? – Лучка усмехнулся.

– Не он особенный. Учли, что тут живут такие забурелые староверы, как ты.

– Ш-ш-ш! Примолкните! – сердито сказал Викул Абрамыч. – Послушать не даете.

Но Петров уже кончил говорить, спустился с крыльца, увидев Максима, протянул руку.

– Ну как? Не обижаешься? – сдержанно улыбнулся. – И правильно. Как здоровье твоего брата? Молодец он, герой. Хочу с ним побеседовать. Заодно и с тобой. Ты вот с кого пример бери. – Петров положил руку на узкое плечо Белозерова. – Великолепная классовая интуиция.

Максим оглядел Белозерова с ног до головы, будто впервые увидел, вздохнул:

– Я и так стараюсь. Но с него пример брать, как с блохи мерку снимать, – затруднительно. – Петров засмеялся, повернулся к трактористам, коротко взмахнул рукой. Они направились к машинам, завели моторы. Люди опасливо отхлынули к стене дома, освободили дорогу. Тракторы плавно снялись с места и покатились, оставляя на земле косо рубленные следы широких задних колес, за ними до конца улицы стайкой бежали ребятишки.

Рымарев подошел к Лучке, отвел его в сторону.

– Поезжайте на полевой стан первой бригады. Замените Абросима Николаевича. Он болеет… Один трактор будет работать у вас.