Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина

В своей экзальтированной глупости я могла представить, что Алексей становился верным, любящим и преданным мужем, а я для него – всё более привлекательной, даже очень желанной, и тоже его любящей.

Пока я всё это вещала, Мама сильно побледнела. Мгновение она стояла совершенно неподвижно, затем тихо сказала: "Хорошо, Тамара, пусть будет так, как ты желаешь. Решать тебе самой. Возможно, ты права, и так должно быть хотя бы ради благословенных младенцев, если не ради чуда, в которое ты, похоже, вдруг решила поверить. Однако помни, что в любое время, когда ты захочешь вернуться домой, мы все тебя там будем ждать с распростёртыми объятиями".

После этого мы больше никогда к данной теме не возвращались, и я, повинуясь тому особому, возвышенному чувству, которое, казалось, подсказывало мне, что вот-вот должно было произойти нечто действительно хорошее, стала ежедневно посещать маленькую церковь, где находилась знаменитая чудотворная икона Пресвятой Богородицы, называемая в народе "Скоропослушницей". Ей приписывались многочисленные чудеса, и сотни обетных свечей горели в течение всего дня пред святым ликом, освещая мягким светом её большие, тёмные, полные сострадания глаза и нежную, печальную улыбку. Золотая риза её была усыпана драгоценными каменьями – обетными подношениями в знак мольбы и благодарности, – а вокруг неё толпы людей преклоняли колени, молясь и плача, либо глядя на неё глазами, полными религиозного рвения. И рядом всегда священник вполголоса зачитывал бесконечные списки имён тех, за кого молились, или пел особое Пречистой Деве песнопение, и в мерцающем сиянии свечей на всех обращённых к ней лицах лежала печать приведшей сюда радости, иль скорби, иль тревоги.

Мне было трудно опускаться на колени, но с помощью Мани это удавалось, и, опершись на стул, который та всегда передо мной располагала, я молила, чтобы произошло "нечто хорошее".

Мне нравился этот наполненный молениями маленький храм, и облака фимиама, казалось, уносили их закручивавшимися потоками от сердец просителей прямо к сердцу Девы Марии.

И я стояла там на коленях, вся изнывая от боли, однако восторженно молясь и глядя на Богородицу взывающими глазами, пока Маня не начинала беспокоиться и свистящим шёпотом уговаривать меня поехать домой. Она помогала мне встать, и мы шли, взявшись за руки, обратно к терпеливо ожидавшей нас карете.

Дважды в день я ходила в ту церковь, моля о чуде. И, подумать только, к концу второй недели я поверила, что оно случилось на самом деле!

Однажды вечером, когда я лежала в постели и читала, Алексей неожиданно вернулся и зашёл в мою спальню, не очень пьяный и серьёзный. Мгновение он смотрел на меня молча, а потом вдруг бросился у моей кровати на колени и поцеловал мне руку.

"Тамара, душенька, бедная девочка, – сказал он таким тоном, какого я от него не слышала с того памятного вечера в Храме Венеры. – Прости меня за то, что я такой никчёмный грешник! Я был грубияном и худшим супругом на свете. Ни на минуту не думай, что я этого не знаю. Я даже не понимаю, почему ты давным-давно меня не бросила, ещё тогда, в Париже, в самом конце нашего злосчастного медового месяца".

Я беспомощно на него уставилась, не в силах поверить своим ушам, не в силах пошевелиться. Ну, неужели это действительно был Алексей? Неужели это был его голос? Может, мне это снилось? Или это было чудо, которое сотворила "Скоропослушница"? Мне пришлось себя ущипнуть, чтоб разобраться.

Хоть ты тресни, я не могла логически объяснить столь неожиданной перемены в его настроении. Конечно же, случилось чудо, в этом не приходилось сомневаться, но это было даже больше, чем чудо – это было нечто сверхчудесное, невероятное, даже пугающее.

После своего поразительного порыва он предложил мне почитать и вынул книгу, принесённую специально для этой цели, – сборник рассказов Горького.

Когда я легла, откинувшись на подушки, в голове у меня был такой сумбур, что я не слышала ни слова из им прочитанного и всё думала, чего же мне ждать дальше. Внезапно я резко привстала. Батюшки мои! Теперь же грешницей была я, а не он! Плохой, порочной, неблагодарной грешницей. Ведь мне было даровано чудо, и как я его восприняла? С подозрением, со всякими второсортными и пыльными мыслями. Да, Алексей согрешил, но он ведь также раскаялся, и разве не ожидали от нас прощения не "до семи, но до седмижды семидесяти раз"61? … А я даже своего мужа не смогла ни разу простить! И пристыжённая, я опустила голову. Ведь это было началом новой жизни, возможно, нашего истинного брака.

"Ты выглядишь очень уставшей, и тебе пора ложиться спать, – заметил Алексей, закрывая книгу. – Завтра же я, прям из полка придя домой, прочту тебе следующую главу. И, разумеется, ужинать буду тоже дома".

До сих пор ошеломлённая, не в силах вымолвить ни слова, я кивнула и позволила ему поправить мои подушки и меня укрыть. Затем он погасил свет и на цыпочках вышел из спальни. Но через пару минут входная дверь с оглушительным грохотом захлопнулась – он снова ушёл, вероятно, в клуб на всю ночь.

Но я не сумела заснуть! Я была слишком возбуждена, и мои мысли безобразно путались. Мне нужно было как-то привести свою голову в порядок, иначе бы я свихнулась. Я ворочалась с боку на бок и, наконец включив свет, села в постели. Рядом со мной на столе лежала та книга. Я рассеянно взяла её в руки, гадая, о чём она. Ведь час назад я не восприняла ни слова. Безусловно, было бы недурно прочесть первые главы, восполнив пропущенное. Я увидела, что книга не новая: бумажная обложка была в пятнах и даже местами порвана. Откуда же она взялась? Она определённо была найдена не в нашей библиотеке … Вероятно, она принадлежала городской английской библиотеке Уоткинса. Я бросила взгляд на титульный лист, и у меня глаза чуть не вылезли из орбит! Потому что там, "чёрным по белому", безошибочно узнаваемое и выставленное на всеобщее обозрение, красовалось имя Лидии Петровой … Итак, Алексей притащил мне одну из её книг! Самый циничный и мерзкий поступок, который только можно было совершить. В ярости я швырнула её через всю комнату. Он даже не потрудился посмотреть, нет ли на титульном листе её имени, либо же его удалить. Он что, думал, я слепая, или идиотка, которая ни за что