Наварин (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Однако сераскира поддержал влиятельный начальник регулярных полков- бимбашей зять султана Галиль-паша, и решение о ночной атаке было принято. Гуссейн-паша хотел захватить несколько редутов правого фланга и освободить дорогу к Шумле.

Увы, но уверенные в том, что турки никогда не воюют ночью, осаждающие утратили всякую бдительность. Расплата была кровавой. Незадолго до рассвета турки стремительно атаковали редут на правом фланге и захватили его. Часть гарнизона в этот момент спала, другие работали во рве, углубляя его. А передовая цепь была сметена в одно мгновение. В жестокой скоротечной схватке погибли все защитники редута. Генерал-майором Вреде был изрублен ятаганами так, что его потом едва опознали. Уползти успел только тяжелораненый подполковник Вейде, но и тот умер день спустя.

Развернув бывшие в редуте пушки, турки открыли пальбу вдоль нашей линии. Все произошло столь быстро, что тревога в русском лагере поднялась только тогда, когда ударили захваченные пушки. Первым к редуту бросились две дежурные роты 15-го егерского полка во главе со своим командиром полковником Ефимовым. В этой сумасшедшей атаке они полегли все.

К счастью в боевой готовности оказался находившийся неподалеку отряд полковника Липранди, который готовился уходить в рейд этим утром.

Генерал Рудзевич в нижнем белье прискакал к Липранди:

– Полковник! Любой ценой задержи турок, пока не соберем войска!

– Задержу! – коротко бросил Липранди и, выхватив саблю, бросился к своему отряду.

Сил у полковника было крайне мало: неполный полк пехоты и шесть казачьих сотен.

– Двум смертям не бывать, одной не миновать! За мной, ребята! – крикнул Липранди и первым бросился в сторону захваченного редута.

Редут отряд Липранди не отбил, но, завязав жестокий бой, выиграл десяток- другой минут. Пали почти все, но за это время остальные полки были приведены в готовность. Сражение разгоралось с каждой минутой. Турки уже неистово атаковали соседние редуты. Тут гарнизон уже был на местах и встретил атакующих шквалом огня. Атакам подверглись и остальные редуты. Генерал Рудзевич лично водил в непрерывные контратаки остатки двух егерских полков и батальон тамбовцев, но всякий раз безуспешно. А турки все наседали. Положение спасла прискакавшая конно-артиллерийская батарея. С ней прискакал и начальник главного штаба армии генерал- адъютант Киселев. На полном скаку артиллеристы развернули свои пушки.

– Палить картечью с передков! – крикнул Киселев.

Первый залп пришелся прямо в середину набегающий толпы. Ни одна картечина не пропала даром. Второй залп положил задние ряды. Немногие оставшиеся в живых спаслись бегством.

На этом пыл турок пропал. Следующая атака Рудзевича была уже более успешной. Егерям и тамбовцам удалось зацепиться за угол редута. После еще несколько отчаянных усилий редут был отбит. Турки некоторое время продолжали драться, а потом отступили в Шумлу.

Одновременно с атакой на осадные редуты Гуссейн-пашой, ударил с внешней стороны на осадный лагерь и Омер-паша. Действия двух турецких армий были весьма согласованными. В надежде, что гарнизон захватил к этому времени хотя бы несколько редутов и открыл ему дорогу, Омер-паша начал генеральное наступление. Согласно турецкого плана, навстречу из Шумлы к нему должен был прорываться Галиль-паша.

Турки наступали густыми колоннами. На этот раз застать врасплох наши войска туркам уже не удалось. Только что преподанный Гуссейн-пашой урок не пропал даром. Главный удар на этот раз пришелся на отряд принца Евгения Виртембергского. Одну колонну турок принц остановил картечью и пулями, а затем прискакавшие гусары окончательно обратили турок в бегство. Их не преследовали. Гусарские лошади едва передвигали ноги.

Удар второй колонны пришелся на батальон Уфимского полка. Батальон был окружен и, хотя успел выстроиться в каре, пал до последнего солдата. Подоспевшая вскоре пехота и гусары дальнейшее продвижение турок все же остановили. А подошедшие с основными силами генералы Ридигер и Дурново окончательно отбросили неприятеля далеко назад.

Разбить Омер-пашу на сей раз не удалось. Он лишь отступил, но сломлен не был. Сил у турок было еще предостаточно.

Боевые действия под Шумлой продолжались. Иногда туркам удавалось добиваться некоторых успехов, но в целом изменить ничего не могли. Наши, в свою очередь, тоже были повязаны по рукам и ногам осадой сразу двух крепостей. При этом сил для решительного штурма хотя бы одной из них, не говоря уже о продвижении за Балканы. Турки ждали подкреплений из Анатолии и Египта, наши же ждали подхода гвардейского корпуса, который должен был изменить соотношение сил в нашу пользу.

* * *

Навестив супругу Александру Федоровну и дочь Марию в Одессе, Николай Первый попытался, было вернуться к Варне на «Флоре», но длительная штормовая погода, это сделать не позволила.

– Едем сухим путем! – распорядился император.

В коляске с царем только верный Бенкендорф. Чтобы не привлекать излишнего внимания, Николай отказался даже от небольшого казачьего конвоя.

До самого Дуная хлестали дожди. Лошади едва тянули по непролазной грязи. Бенкендорф нервничал. Основания для этого были – по окрестностям бродили шайки башибузуков. Поэтому генерал-адъютант держал при себе три пары заряженных пистолетов. Всю ночь он просидел, напряженно вглядываясь в окно, тогда как сам император спал сном младенца. Уже под утро Николай проснулся, выглянул в окно.

– Огни видел?

– Да, ваше величество и это меня весьма тревожит!

– По-видимому, это Кюстенджи, а там наши войска!

– А вдруг турки? – опасливо заметил Бенкендорф и поближе придвинул к себе пистолеты.

Тем временем вдалеке показался военный лагерь.

– Смотри, как правильно раскинуты палатки» Это наши!

Коляска въезжала в лагерь гвардейской легкой кавалерийской дивизии.

«Даже теперь, по прошествии многих лет от события, – вспоминал впоследствии Бенкендорф, – дрожь пробегает по мне, когда я только вспоминаю, что в то время ехал один по неприятельской земле, с русским императором, вверенным моей охране.

27 августа Николай был уже под Варной.

– Теперь я буду вместе со своей армией и флотом до падения Варны! – объявил он.

Вместе со всей своей многочисленной свитой Николай разместился на 100- пушечном линкоре «Париж» и оттуда руководил не только войной с Турцией, но и всей Российской империей. Жизнь на «Париже» для команды стала совершенно невозможной. Даже мичманские выгородки занимали теперь свитские полковники, а об остальных и говорить нечего. Офицеры корабельные вместе с матросами в палубах батарейных спали, тут же в углу и флотский штаб приютился. По верхней палубе шлялись, изнывая от безделья, толпы генерал-адъютантов, которым делать на линейном корабле было ничего, а потому они дружно донимали команду придирками по части молодецкой выправки и лихости в отдании чести. Попавшись пару раз, мичманы и матросы уже боялись на палубе лишний раз показаться. Только выйдешь, сразу тебя хватает за шиворот какой-нибудь пехотный генерал и давай с остервенением муштровать гвардейским