Новая сестра - Мария Владимировна Воронова

Катя уже высвободила из-под шинели руку, чтобы взять протянутую кружку, но заплакала. Она знала за собой эту черту: злоба и агрессия будили в ней решимость и хладнокровие, но от обычного человеческого участия она моментально расклеивалась.

– Ну-ну, – сказала Павлова, неловко похлопав ее по плечу, – ну-ну, Катя… Кто вас обидел? Мы накажем эту сволочь.

– Не в этом дело, – всхлипнула Катя, – все гораздо хуже. Я даже не знаю, можно ли вам сказать…

– Скажите и узнаете, – произнес Гуревич равнодушно, – если нельзя, так мы слушать не станем, верно, Мария Степановна?

– Верно, верно. Вот, возьмите платочек.

– Надо вам тут иметь, что ли, валериану. – Гуревич поправил начинавшую сползать с Катиного плеча шинель. – А пока я могу сходить за кое-чем сходным по терапевтическому воздействию.

– Нет, пожалуйста, не беспокойтесь! Я не буду пить. Спасибо, мне уже намного лучше.

Катя вытерла глаза и шмыгнула носом, почему-то вспомнив, хоть теперь это не имело ни малейшего значения, что подобное поведение привело бы Тату в ужас.

– Так в чем же дело? – Павлова с грохотом придвинула стул и села так, чтобы смотреть Кате прямо в глаза.

– Дело, собственно, простое. Меня хотели сделать агентом, а я отказалась. Вот в двух словах и все.

– О, – Гуревич покачал головой, – а у вас, Катя, твердая не только рука. Отказать нашим доблестным органам…

Павлова нахмурилась.

«Интересно, – вдруг подумалось Кате, – почему никому не пришло в голову, что я имею в виду иностранную разведку? Ведь если читать газеты, то у нас шпионы буквально на каждом шагу».

– Простите, что потревожила вас с этим, товарищ Павлова, я только хотела посоветоваться, как сделать так, чтобы никто не пострадал вместе со мной? Чтобы было понятно, что я действовала одна?

Павлова нахмурилась еще сильнее, вернулась за свой письменный стол и сняла телефонную трубку.

«Ну вот и все, – поняла Катя, – сейчас попросит прислать наряд».

– Алло, Александр Николаевич, – сказала Павлова, – вы у себя? Будьте добры, зайдите ко мне в кабинет, если вас это не затруднит… Пожалуйста, Александр Николаевич… Да, я могу сама к вам прийти, но конкретно в данной ситуации это крайне неудобно… Да, вы безусловно правы…

Гуревич подал Кате чай. Он был все еще горячий, и Катя взяла кружку обеими ладонями.

– Вот скотина, – бросила Павлова, – считается визитами.

– Так придет?

– Придет, товарищ Гуревич, никуда не денется.

Стенбок появился минут через пять, а возможно, раньше или позже, у Кати от волнения совершенно пропало чувство времени.

Он был, как всегда, суров и зол, что пришлось самому идти к нижестоящему товарищу.

– Что за шарады вы мне загадываете, товарищ Павлова! – бросил он с порога, но увидел Гуревича, мирно пьющего чай, Катю под ворохом верхней одежды и, кажется, немного растерялся, однако быстро взял себя в руки и поздоровался. Катя вскочила поприветствовать начальника, пальто и шинель упали, и Стенбок наклонился их поднять.

– В самом деле, что за странное сборище, – недовольно сказал он, аккуратно положив пальто на стул, – зачем вы позвали меня, товарищ Павлова? Чтобы я вам сказал, что партком не место для посиделок?

– Александр Николаевич, присядьте. Дело очень серьезное. – Павлова сказала это спокойно, негромко, но Стенбок отчего-то повиновался.

– Так вот, – продолжала Павлова, – нам необходимо срочно отправить эту девушку в командировку.

– Куда?

– Да куда угодно, лишь бы подальше. И лучше сегодняшним числом.

Катино сердце екнуло от пробуждающейся надежды. Вдруг и правда поможет? Месяц-другой пересидит она где-нибудь в глуши, а потом про нее забудут.

– В таком случае спрошу, с какой целью необходимо лишить клинику сотрудницы. – Стенбок пристально посмотрел на Катю своими ледяными глазами, отчего ей снова сделалось не по себе. – Насколько я знаю, товарищ Холоденко работает на вполне удовлетворительном уровне, конфликтов в трудовом коллективе не имеет.

– Александр Николаевич, – протянул Гуревич с укоризной.

– Не будем ходить вокруг да около, – сказала Павлова тихо, – Катю нужно убрать из поля зрения сами понимаете чего.

Стенбок кивнул:

– Вы правы, вокруг да около ходить не стоит. Поэтому я настаиваю, чтобы товарищ Холоденко сама рассказала мне суть вопроса.

Катя, все это время стоявшая возле окна, переступила с ноги на ногу. Ледяные глаза смотрели строго и холодно, и вдруг ей стало до слез обидно, что после прогулки на морозе и истерики выглядит она сейчас просто чудовищно.

– Итак, слушаю вас, – бросил Стенбок.

Что ж, второй раз легче. Вдохнув и выдохнув по методу Таточки, Катя спокойно, будто не о себе, рассказала Стенбоку, что ее вербовали в агенты, а она отказалась.

– Я понимаю, какие будут последствия, – заключила она, – и пришла к товарищу Павловой, чтобы, так сказать, локализовать очаг.

– Вас понял. – Стенбок поднялся и принялся ходить по кабинету. В сторону Кати он больше не смотрел.

– Так что, Александр Николаевич? Поможем?

Он резко остановился:

– Мария Степановна, даже если бы я верил, что это поможет, у меня нет полномочий взять и услать девицу в отдаленный гарнизон.

– Но докторов вы иногда отправляете, я знаю.

– Докторов в исключительных случаях да, но медсестры и вообще гражданский персонал идет по другому ведомству. Я могу купить ей билет куда угодно, но это не будет иметь юридической силы.

– Давайте хотя бы так, – сказал Гуревич, – скинемся. Во всесоюзный розыск-то объявлять ее не будут, уж на это хватит совести народные денежки поберечь.

Катя зачем-то подняла руку, как в школе:

– Если бы я могла, я бы сама уехала, но тут остается бабушка, и я боюсь, что, если меня не будет, возьмут ее.

– Мне кажется, тут вы преувеличиваете опасность, Катя, – мягко заметила Павлова.

– А если нет?

Они переглянулись и ничего не ответили.

– Простите, пожалуйста, что побеспокоила, – сказала Катя, продвигаясь к выходу, – наверное, я завтра пойду сразу в кадры и напишу заявление по собственному, и обещаю, что никому не скажу о том, что была сейчас у вас.

– Подождите, Катя, – сказал Стенбок сухо, как выстрелил, – мне кажется, выход есть.

Она замерла.

– Как вы смотрите на то, чтобы стать моей женой? – спросил Стенбок.

– Что? – Катя решила, что ослышалась.

– Выйти за меня замуж. Фиктивно, разумеется.

– Простите, Александр Николаевич, но это так неожиданно…

Он вдруг рассмеялся:

– Вероятно, впервые в истории человечества эти слова звучат искренне и отражают истинное положение вещей. Катя, я предлагаю вам формальность. Как только все успокоится, тут же разведемся, благо теперь это несложно.

– Слушайте, а ведь это, пожалуй, выход… – протянул Гуревич.

– Вот именно. Органы ленивы, пока до них еще дойдет, что Катя Холоденко стала Екатериной Стенбок…

– Но рано