Расколотая корона - Виктория Холт

Он предстал перед отцом. Тот принял его с любовью, но, услышав, как скверно все обернулось в Ирландии, пришел в ужас.

— Как могла с тобой случиться такая беда? — допытывался он.

— Ответ, отец, — сказал Иоанн, — в предателе Хью де Лейси. Он возбудил недовольство против нас по всей Ирландии. Вы же знаете, он сам метит в лорды Ирландии. Он хочет быть королем.

Генрих внимательно изучал сына. На его лице, несмотря на юность, уже проступали следы распутства. До него доходили слухи о соблазненных им женщинах. Правда, молодой человек должен следовать своим природным инстинктам, и Генрих был последним, кто мог бы винить кого-либо за любовь к женщинам. Он и сам к восемнадцати годам стал отцом двух незаконнорожденных детей.

Легкие сомнения закрадывались в его душу, но он гнал их прочь. Он не мог вынести мысли о еще одном сыне, которому нельзя доверять. Должен же быть в этом выводке хоть один, кто будет его любить и служить ему верой и правдой.

Он вспомнил картину с орлятами и самого младшего из них, ждущего, чтобы выклевать глаза старому орлу. Зачем он велел написать эту картину? Если он верил в Иоанна, зачем сказал, что младший из них стоит в стороне, выжидая, чтобы выклевать ему глаза?

Что же на самом деле произошло в Ирландии? Неужели Иоанн опьянел от власти? Неужели он вел себя так, что ирландцы ополчились на него?

Проницательный Генрих, который так далеко зашел потому, что понимал природу людей, сказал себе: «Разузнай. Спроси тех, кому можешь доверять. Узнай этого своего сына».

Но он был усталым стариком, жаждущим любви. Не могло же быть, чтобы все его сыновья его предали. Должен быть один, кто его любит; и кто же это мог быть, как не Иоанн?

***

Из Ирландии пришли вести.

Хью де Лейси был убит.

— Заслуженная награда, — сказал Иоанн, — за предательство своего короля.

Генрих выслушал новость. Это сделали ирландцы. Они отрубили ему голову. «Без сомнения, им надоели его притязания», — подумал Генрих.

Он послал за Иоанном.

— У Хью де Лейси было много поместий в Ирландии. Их нужно захватить без промедления. Тебе следует готовиться к отъезду в ту страну.

Иоанн ничуть не возражал. Он предвкушал новые веселые забавы.

Однако, прежде чем он успел уехать, пришли новые вести, на этот раз из Франции.

Джеффри явился к Филиппу Французскому, якобы чтобы принести оммаж его сенешалю, и Филипп принял его с такими почестями, что это показалось подозрительным. Филипп настоял, чтобы Джеффри задержался при французском дворе, и между Филиппом и Джеффри завязалась такая дружба, что те, кто желал добра королю Англии, сочли своим долгом сообщить ему об этом.

Генрих желал знать об этом. Он не доверял Филиппу, который был не слабым, нерешительным Людовиком.

Как ни странно, из избалованного мальчишки Филипп вырос в правителя, которого нельзя было сбрасывать со счетов. Он становился очень честолюбивым человеком. Его мечтой, очевидно, было расширение своих владений. Филипп хотел бы, чтобы все вассальные государства полностью принадлежали ему, и, подобно Генриху, он был достаточно мудр, чтобы не начинать войну, если можно было получить желаемое с помощью дипломатии и хитроумных сделок.

Генрих уже некоторое время понимал, что за Филиппом Французским нужно следить в оба.

Если Филипп так привечал Джеффри, значит, у него был на то свой умысел. Не положил ли он глаз на Бретань… или, что еще хуже, на Нормандию?

Генрих должен был очень внимательно следить за тем, что происходит при французском дворе. Ему могли понадобиться все имеющиеся в его распоряжении силы, и в таком случае было бы неразумно отправлять сына Иоанна в Ирландию. Так что ирландскую экспедицию следовало временно отложить.

И он оказался прав. Говорили, что на своих тайных переговорах Джеффри и Филипп обсуждали вторжение в Нормандию. А что же Ричард? Что он чувствовал? Он передал Аквитанию матери лишь для того, чтобы узнать, что ее немедленно отправили обратно в заточение.

О да, он должен был быть очень и очень настороже. Орлята вполне могли приготовиться к нападению на старого орла.

***

Джеффри наслаждался своим пребыванием во Франции, и одной из причин этого было то, что он знал, какое впечатление это произведет на его отца.

Джеффри любил сеять смуту. Так было всегда, с самых детских лет. Если ему удавалось устроить неприятности, он был счастлив. Он таил обиду на отца и на брата Ричарда: один отказал ему во власти, а другой показал его ничтожество в бою.

Более того, было приятно, когда король Франции оказывал ему почести. То, что Джеффри был умен, сообразителен и способен выражать свои мысли с необычайной ясностью, делало его еще более недовольным своей участью. В нем было некоторое величие, но ему мешали не столько недостатки его способностей, сколько изъяны его характера. Он мог быть убедительным и красноречивым, но редко говорил то, что думал; люди начали распознавать в нем лицемера с талантом к обману. Ему просто больше не доверяли.

Он был доволен своим браком с Констанцией, наследницей, принесшей ему Бретань и пока что одну дочь. В это время она была беременна, и они оба надеялись на сына.

С тех пор как Филипп, граф Фландрский, познакомил его с турнирами, он стал одержим ими. Что это было, как не потешная битва? Она, безусловно, соответствовала его натуре. Он любил пышность и церемонии, а также редкую опасность, ибо турниры были опасны, и не один рыцарь лишился жизни в поединках. Теперь он славился своим мастерством, и когда он выезжал на ристалище, это становилось одним из главных событий дня.

Король Франции, зная о его любви к этой забаве, устраивал один турнир за другим, чтобы его гость понял, как хозяин желает ему угодить.

Были разосланы приглашения, и знатные особы, такие как Джеффри, собирали своих последователей с намерением устроить потешные битвы против других сеньоров и их рыцарей. Эти битвы велись так же, как и настоящие, и одной из излюбленных тактик было отделить рыцаря от его отряда и, если возможно, сбить с коня и взять в плен. Нередко бывали и жертвы, а если рыцаря брали в плен, его захватчики требовали за него выкуп. Такие действия делали битвы более захватывающими. Конечно, было много и одиночных поединков, но именно массовые сражения приводили в трепет и зрителей, и участников.

Джеффри слышал, что отец глубоко обеспокоен гостеприимством, которое