Расколотая корона - Виктория Холт

Гилфорд. В нормандской крепости король повелел устроить пиршество, ибо желал, чтобы все знали, что его возлюбленный сын Иоанн пользуется его величайшей благосклонностью. Иоанн два дня не отходил от отца, и было видно, что король получает огромное удовольствие от его общества. Их видели гуляющими вдоль крепостной стены, погруженными в беседу: король говорил серьезно, а Иоанн жадно слушал, словно боясь пропустить хоть слово мудрости.

Иоанн был в восторге, когда в начале нового года прибыла булла от папы Урбана, в которой тот изъявлял свое одобрение желанию Генриха сделать своего сына Иоанна королем Ирландии. Королевский двор отправился в Вестминстер, чтобы встретить кардинала Октавиана, который привез корону из золота и павлиньих перьев, чтобы короновать ею юного Иоанна.

Но и на этот раз притязаниям Иоанна не суждено было сбыться, ибо прежде чем могла состояться коронация, из Франции пришли тревожные вести. Филипп сильно отличался от Людовика. Его было нелегко обмануть. Если Генрих хочет сохранить мир, сказал он, то два короля должны встретиться, ибо есть определенные вопросы, которые Филипп должен обсудить с Генрихом.

Генрих, конечно, знал, что один из этих вопросов должен касаться Алисы. То, что он так долго удерживал ее, было своего рода чудом. Кто еще, кроме Генриха Плантагенета, мог бы на такое пойти?

Но это не могло продолжаться вечно.

Ему придется отложить коронацию Иоанна и плыть во Францию.

Иоанн был несколько раздосадован отсрочкой. Ему хотелось вопить от негодования, валяться на полу и пинать все, что попадется под руку. Но он знал, что не должен выказывать свой нрав; а игра в обман отца, заставляя его думать, что он хороший и послушный сын, была в данный момент настолько увлекательна, что он сумел совладать со своей яростью.

Он сказал себе, что если сможет и дальше завоевывать отцовскую благосклонность, если сможет вытеснить Ричарда, если сможет стать королем Англии, то сможет позволить себе сколько угодно приступов гнева. А пока ему нужно было помнить, что стоит на кону.

Поэтому с покорностью и показной любовью он отплыл с отцом во Францию.

Была назначена встреча, на которой разногласия между двумя королями должны были быть обсуждены и, как надеялся Филипп, улажены так удачно, что не возникнет нужды в конфликте между ними.

***

Прежде чем могла состояться встреча, из Бретани пришли вести. Констанция, жена Джеффри, которая была беременна во время смерти мужа, родила ребенка. На этот раз это был сын.

Генрих был в восторге. Внук! Его сыновья — за исключением Иоанна — его подвели, и теперь, когда он искал семейной любви, не могла ли она прийти к нему от младшего поколения?

Он написал поздравления Констанции Бретонской и думал: «Скоро мне придется найти для нее нового мужа». Как только она оправится от родов, он этим и займется.

Он напишет, что сочтет за честь для себя, если его внук получит имя Генрих.

Увы, казалось, все были полны решимости ему перечить. Даже народ Бретани.

Констанция написала, что по всей Бретани звонили колокола, возвещая о рождении мальчика. Народ и слышать не хотел, чтобы его крестили как-то иначе, кроме как Артуром. Они желали, чтобы его назвали в честь великого короля, освободителя своего народа.

Генриху это показалось дурным предзнаменованием, и он был раздосадован, что его пожелания были проигнорированы. И все же, ввиду его нынешнего шаткого положения, это был вопрос, который он должен был оставить без внимания.

Так сын Джеффри был крещен Артуром, как того желали его будущие подданные.

Глава XVIII

ФИЛИПП И РИЧАРД

Генрих чувствовал себя больным. Его мучила неприятная и унизительная внутренняя хворь. Долгие часы в седле утомляли его. Это раздражало. Прежде у него всегда было в десять раз больше сил, чем у других людей, но он был уже немолод. Ему было пятьдесят четыре года. Правда, Алиенора была на двенадцать лет старше, но она казалась нерушимой, а за годы заточения она вела мирную жизнь, занятая лишь тем, чтобы сохранять свою молодость и красоту да по возможности плести интриги. Он же вел вечную борьбу за сохранение целостности своих владений, за то, чтобы удержать при себе Алису, за то, чтобы сдерживать молодого хитрого короля Франции. Намного легче было, когда был жив Людовик. Кроткий Людовик так отличался от своего проницательного юного сына. Кто бы мог подумать, что из избалованного мальчика вырастет столь значительный правитель? И теперь ему предстояло встретиться с ним лицом к лицу.

Они шли друг на друга войной. Переговоры провалились, как и опасался Генрих. Филипп с самого начала стремился лишь унизить его. Генрих никогда не жаждал битвы. Он всегда предпочитал побеждать искусной дипломатией. Людовик был того же нрава, но как же легко было отделываться от него пустыми обещаниями.

Филипп, юный, хитрый Филипп, — до чего же он был другим!

«Боже, помоги мне, — молился Генрих. — Забудь мои грехи, пока не кончится битва. А после я отправлюсь в крестовый поход в Святую Землю».

Он криво усмехнулся. Именно так он выпутывался из трудных положений в общении с Людовиком. Бедный Людовик, который всегда был благочестив и которого так легко было обмануть подобными речами. Неужели он думал, что сможет обмануть Бога так же, как Людовика?

Да нет же, никогда он не отправится в крестовый поход. Да и как он мог? Ему нужно было править своими землями.

По крайней мере, в этот раз сыновья были с ним. Ричард-воитель и возлюбленный Иоанн. И то милость. По крайней мере, они стояли вместе против короля Франции.

***

Ричард был встревожен. В последнее время он гадал, каковы истинные намерения отца. Слишком много было разговоров об Иоанне, да и сам Иоанн держался с таким превосходством даже над старшим братом, что Ричард задавался вопросом, не посвящен ли тот в какой-то отцовский замысел. Всякий раз, когда Ричард оказывался в присутствии отца, в воздухе висело напряжение. Они оба это чувствовали; Ричард постоянно задавался вопросом, не обманывает ли его отец.

Пока Ричард мрачно размышлял, один из его слуг доложил, что снаружи его ожидает некий рыцарь и просит слова. К удивлению Ричарда, к нему ввели Филиппа, графа Фландрского. Этот честолюбивый, любящий приключения человек, который сперва пытался подчинить себе короля Франции, а позже поднял против него оружие, теперь служил в его армии, а это означало, что он подвергал себя немалой опасности, явившись во вражеский лагерь.

— Приветствую, кузен, — сказал Филипп, граф Фландрский.

— Что ты здесь делаешь? — спросил