Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

За движением огня, людей, механизмов зорко наблюдал дирижер всего этого согласованного оркестра — мастер Кумысбек.

Дамеш поднялась по железным ступеням на печенный пролет, вытащила из кармана синие очки, надела их и заглянула в огненные недра печи. Сталь бурлила, кипела ключом, как курт в казане.

Девять часов утра. Пора! Весь процесс занял шесть часов. Это рекордный срок. За такое время никто еще не выдавал стали. Но это не только самый короткий срок, это еще невиданная в мире производительность труда. Шесть часов плюс час на выпуск стали — это семь часов. Семь, а не восемь. Бригада выиграла одну восьмую рабочего дня. Теперь дело только в качестве. Ну, что ж, если они выиграли во времени, то авось в качестве не проиграют тоже.

— Кумысбек! — закричала Дамеш.

Он ее не слышал из-за лязга крана. Тогда Дамеш махнула ему рукой: пора. Кумысбек подошел к ней. Как всегда, на нем чистая рубаха с расстегнутым воротом и с засученными рукавами.

— Пора брать пробу,— сказала Дамеш,

Кумысбек кивнул и знаком приказал Оразу приступать. Ораз действовал быстро и точно. Нахмурившись и сосредоточенно сжав губы, он просунул в среднее окошко печи длинную железную ложку, погрузил ее в бурлящую сталь и осторожно зачерпнул. Потом поднес ложку к стакану и налил его до краев. Сталь лилась сплошной белой как сметана струйкой. Через минуту проба была снята. Куан пошел с ней в лабораторию.

Теперь наступал самый главный момент— надо было узнать, каково будет качество металла. А вдруг верно, что водород, находящийся в породе, соединился с металлом и вместо стального булата получится хрупкое стекло? Нет, эта сталь должна быть крепка и надежна. Она должна легче луча пронзать межпланетные пространства и как молот крушить арктические льды. Только такая сталь — сталь марки «Дамеш — Ораз», крепкая, мягкая, надежная, и нужна стране.

На печной пролет поднялись Каир, Амиров, Серегин, Касымов и еще кое-кто. Но они не подошли к Дамеш, а остановились поодаль, чтобы не мешать, и Дамеш тоже не подошла к ним: ей было не до них. Она только вынула платок, протерла лицо и посмотрела на Кумыс- бека. Он успокоительно кивнул головой: ничего, мол, лицо чистое. А потом дотронулся пальцем до кончика носа и показал: а вот здесь, мол, грязь! Дамеш стала опять тщательно вытирать лицо.

— Что с дедом? — спросила она Каира.

— Не беспокойся, уехал благополучно.

— А где-то теперь наш Муслим? — спросил Касымов, подходя к ним.

Все засмеялись.

— В больнице,— ответил Каир,— звонил я к нему домой, сестра ответила, что его отвезли в больницу. Позвонил в больницу, говорят, что поправляется. У него там с сердцем что-то...

По железным ступеням быстро взбегали Куан и Епифанов. В руке у Епифанова бланк лабораторного анализа. Дамеш вырвала из его рук эту бумажку и начала читать. Каир тоже приблизил голову. Секунда молчания, потом Дамеш вскрикнула и бросилась на шею Епифанову.

— Победа, победа! — крикнула она.

Образец новой стали — увесистый темно-синий слиток — обошел весь круг. Он блестел и отливался матовым серебром, по нему, как молния, змеились темные линии.

— Вот это сталь,— сказал кто-то.

— Друзья! — сказала Дамеш громко.— Метод варки стали этого образца был выработан мной вместе с Оразом.

— Нет,— заторопился Ораз и покраснел.— Ты вот что, Дамеш, ты меня за собой не тяни.

— Справедливость прежде всего,— изрек Гена.

— Вот именно,— воскликнула Дамеш.— Последнее время мы работали вместе и, если бы не Ораз...

— Нет-нет,— снова заговорил Ораз, но его уже никто не слушал. Все бросились к нему поздравлять и пожимать руки.

— Все же это очень оригинально,— сказал Каир.—

Делать все без ведома директора на его же заводе. Герои-то вы, конечно, герои, но...

— Директор! — Дамеш махнула рукой.— Начальник цеха и тот не догадывался, а тут еще директор! У Ораза были свои мысли, у меня свои, вот мы их и объединили.

— Это здорово! — с восхищением сказал Серегин.

— Конечно, здорово! — подтвердила Дамеш.— Ораз нашел способ сжимать до минимума промежутки между, отдельными операциями. А я разработала метод повышения температурного режима печи. Вот все это вместе и дало такую экономию времени.

— Ораз обо всем этом нам еще в больнице говорил,— вставил Гена.

Опять начались поздравления, объятия, веселые шутки. Потом снова заговорила Дамеш:

— Каир,— сказала она.— Все это я продумала за последние месяцы. Время — лучший критик, он сразу взвешивает и ломает все ложное и надуманное, злое и ненужное для жизни. С одной стороны, он гонит нас к смерти, а с другой стороны, учит как жить вечно. Вот эти две стороны времени и проявились в последнем столкновении с вами!

Она замолчала. Каир засмеялся, покачал головой.

— И следовательно...— сказал он и остановился.

Дамеш подхватила:

— И следовательно, да здравствует время, которое учит нас всему доброму и хорошему. Будем его ценить и пользоваться им!

— Сомнительная мудрость,— сказал кто-то сзади.

— А почему? — быстро повернулась Дамеш.— Почему? Все же умрем! И тот умрет, кто проползет по жизни с клюкой, и тот, кто промчится на скакуне. Так лучше мчаться галопом, чем плестись. Однако надо, чтоб дорога твоя проходила не пустыней, а по цветущей долине. Так, Каир, а?

Она повернулась к нему. Он молча кивнул ей головой. Он смотрел в глаза Дамеш, в ее черные с золотыми точками большие веселые глаза и улыбался. А кругом стояли люди, и все они молчали и тоже улыбались.

...Светлая ночь. Полная луна то скрывалась, то выплывала из облаков. Дул легкий ветерок, мягкий и нежный. Озеро Самарканд как зеркало отражало глубокое Чистое небо.

Дамеш сидела на берегу рядом с Каиром. Разговор не ладился. Каир показал на луну и сказал:

. — Слушай, вон она сияет, как всегда, а ведь на ней уже лежит где-то наш вымпел.

Дамеш подняла голову и посмотрела на луну. Да, правда. Всегдашняя покровительница влюбленных и мечтателей и сегодня так же ясна и прозрачна, как всегда. Она похожа на кусок кристаллического льда, брошенный в космос чьей-то могучей рукой,— но ведь она уже не та. Изделье человеческих рук на ее поверхности.

— Какая она сегодня большая! Как она прямо и низко висит над головой, кажется, протянешь руку и достанешь,— сказала Дамеш.

Оба посмотрели на небо.

— А я вижу,— сказала она,— вот там появилось новое черное