Карта Анны - Марек Шинделка

Марек Шинделка

КАРТА АННЫ

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ

Все началось с телесных ощущений. С потных ладоней, сердцебиения, сухости во рту. Я весь в шелке, в замше, в мелких колючих ворсинках, сижу в небольшом таком кресле, и меня мутит. Какая-то раздевалка, гримерка и зеркало — такое, знаете, с лампочками по кругу, — нет, вранье, лампочек тут, к счастью, нет, только света здесь еще не хватало. Я сижу в полутьме. Поеживаюсь в своем костюме, неприятно пахнущем обновкой, в накрахмаленной ткани, в собственной коже, отмытой до красноты, в разящих шампунем волосах, в подстриженных ногтях, аккуратно очищенных от пленки, которой они все время обрастают. Почему тело постоянно чем-то обрастает? Приходится непрерывно за ним ухаживать, так что голова идет кругом: постоянно его кормить, укладывать спать, мыть, холить и лелеять, черт возьми. Не тело, а дитя малое. Совершенно несамостоятельное существо. Три минуты двадцать пять секунд — уже начинается. Уже звучит заставка, слышны аплодисменты. Гадость какая. Вы когда-нибудь испытывали мандраж? Говорят, нужно дышать глубже. Я дышу глубоко, но вскоре мозг так насыщается кислородом, что я едва не теряю сознание. В глазах мельтешат черно-белые мушки, помехи — знаете, как выглядят помехи? Как в старом телевизоре — такая рябь между каналами, — вот и тело мое как будто настроилось не на ту программу, это, видимо, из-за нервов: сигнал идет не туда, раздается щелчок, в носу щиплет от запаха электричества, в голове искры, нижняя губа немеет, за ней вся левая половина лица и ниже — руки, подушечки пальцев; отпечатки пальцев фосфоресцируют. Вы тоже это чувствуете? Понимаете, о чем я?

— И еще носик — на всякий случай, — произносит гримерша, выныривая из помех и щелкая выключателем. Под потолком в стеклянной трубке звенит жидкий свет. Гримерша пудрит мне лицо.

— Вы тоже это чувствуете?

Голова трещит.

— Что? — непонимающе переспрашивает тетка.

— Электричество, — отвечаю я, — у меня язык немеет, трудно говорить.

Но тетки уже след простыл.

Мои зубы старательно вычищены, я упираюсь в них языком, обследую изнутри щеки. Язык — это внутренности? Или нет? Непонятно. Во рту пересохло. Три минуты. Аплодисменты. На чем мы остановились? Язык! Знаете, что такое язык? Это внутренность, которая лепит слова, вот гадость — правда же? — слова. Как из мяса могут получаться слова? Движениями мышц. Две минуты пятьдесят. Вы знаете, что такое мандраж? Говорят, нужно думать о чем-то хорошем. Но я чувствую движение своих внутренностей, прежде всего сердца, оно как будто совокупляется с другими органами. Работа сердца — не думайте, в этом нет ничего приятного, к тому же его нельзя остановить. Две двадцать две. Это конец. Вообще-то довольно унизительно — испытывать такой мандраж, словно вас уличили в собственном теле, понимаете, как будто застали за чем-то нехорошим, за постыдным пребыванием в плоти — руки за голову и на выход! Все, что вы скажете, может быть использовано против вас — отличная формула. Можете объяснить мне, кто нас этому научил? Кто отнял у нас комфортное пребывание в материальном мире? Я бы многое отдал за то, чтобы расположиться в своем теле, как у себя дома. Сто миллиардов лет назад появился бог, создал наш мир и так далее — все это давно научно доказано. Но кто придумал душу, остается загадкой. Вы замечали, что слово «душа» возникает из мяса движениями мышц? Вы когда-нибудь испытывали настоящий мандраж? Минута пятьдесят восемь. Говорят, нужно сосредоточиться на дыхании. Правда, дыхание — это, в конечном счете, настолько отвратительно, что его даже не с чем сравнить. Дыхание тут же уличает вас в обладании легкими. А думать о собственных легких — настоящий кошмар. Есть что-то нездоровое в этих сжатиях и расширениях. Не знаю, хорошо ли вы разбираетесь в биологий — я-то неплохо, я регулярно читаю «Нэшнл джиогрэфик», — так вот, легкие, по мнению ученых из Оклахомского университета, сложены в гармошку, такими складками, — так говорят ученые, — и, понимаете, если их растянуть, то это получится размером с футбольный стадион, а раз в моем теле скрываются такие площади, то голова просто идет кругом. И удивляться тут нечему. Минута сорок пять. Мне, как и любому умному человеку, свойственны неврастения, ипохондрия и прочие проявления тонкой душевной организации.

Я уже говорил, что рядом со мной тут сидит женщина? Точнее, девушка. Она то и дело прикасается ко мне. Видит, что мне нехорошо, и потому ко мне прикасается. Гладит меня по руке и напряженно молчит. И мне кажется, друзья мои, что я будто в зарослях крапивы сижу. Ее прикосновения жгут, как всем известный сорняк. Мне вообще-то под сорок, ей — семнадцать и три четверти (и еще два дня). Наш роман имеет под собой глубокую физическую основу. Только сейчас все это как-то не к месту, мы почти не разговариваем, а если и разговариваем, то слушать нас невозможно, потому что мы сильно влюблены друг в друга, понимаете. Но сейчас чувства отошли на второй план. Эти прикосновения уличают меня в собственной коже. И становится невероятно стыдно. Не знаю, замечали ли вы, что кожа пронизана нервами, будто свиная отбивная. У меня обширные познания в области биологии, так вот: учеными Мукачевского университета доказано и экспериментально подтверждено, что если все нервы человека вытянуть в одну линию, то такой веревкой можно два с половиной раза обмотать нашу планету. Только представьте себе — какие в нас дремлют возможности! Я закрываю глаза, мне нехорошо, я все глубже и глубже погружаюсь в колючее кресло, в замшу, голова кружится, будто меня и впрямь наматывают на земной шар. Минута тридцать секунд. Моя прекрасная инфанта гладит меня по руке, и мне представляется наждачная бумага, ножовка с мелкими зубчиками, нервы под кожей — белые, как лапша, и аплодисменты, аплодисменты.

Внутренности выворачиваются наизнанку; это ужас перед посторонними, понимаете, чистый ужас перед публикой, целый зал глаз, уже аплодируют, слышите? Десять тысяч глаз, нацеленных, точно пулеметы, биологические пулеметы с возвратным механизмом, поглотители картинок. Вас размножат в головах тысяч людей, внедрят в их нервную систему, в их память. А память, как выяснили ученые из университета в Горни-Плане, которая возле Марианске-Лазне, — просто-напросто электричество и химия. Мне совсем не хочется лезть в головы, в мясо и нервы своих ближних. Ни малейшего желания участвовать в их физиологических процессах, потому как сижу я тут и вообще не