220 метров - Евгения Сергеевна Овчинникова

Евгения Овчинникова

220 метров

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Издано при содействии бюро «Литагенты существуют» и литературного агента Екатерины Тихоновой

Редактор: Аглая Топорова

Издатель: Павел Подкосов

Главный редактор: Татьяна Соловьёва

Руководитель проекта: Ирина Серёгина

Арт-директор: Юрий Буга

Корректоры: Ольга Петрова, Ольга Смирнова

Верстка: Андрей Ларионов

Дизайн обложки: Юрий Буга

В оформлении обложки использовано фото: Михаил Огнев / PhotoXPress.ru / Legion-Media

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Е. Овчинникова, 2025

© Художественное оформление, макет. ООО «Альпина нон-фикшн», 2025

* * *

Глава первая,

в которой мы погружаемся в исторический район Петербурга – Пески и знакомимся с любителем старого города, агентом по недвижимости Михаилом, а также обитателями коммунальной квартиры на 5-й Советской улице.

«Ровно полтора года», – понял Михаил, поднимаясь по лестнице на четвертый этаж. Жители последней коммуналки в парадной расселялись под его напором, а также благодаря деньгам будущего владельца. Тот торговался на каждом шагу, хоть был богат и постоянно заявлял, что деньги не проблема. Вообще, фраза «деньги не проблема» означала, что клиент прижимистый и сложный, и Михаил ставил мысленную пометку.

На первой встрече Борис Иваныч расчувствовался и рассказал, что вырос в квартире этажом ниже и хочет на старости лет вернуться. Михаил не спрашивал, почему Борис Иваныч, который мог купить любую квартиру в Петербурге, возвращается в ветхий дом своего детства. Михаил никогда и никого не отговаривал, потому что и сам считал, что жить можно только в центре – у него была квартира на 3-й Советской в доме, собравшем пеструю компанию жильцов. Здесь были и столетние коммуналки, и выкупленные квартиры. Михаил любил старые дома и дворы-колодцы. Каждая потертая ступенька в его парадной кричала о богатой истории. Михаила не занимало величие империи, в которой строились дома. Ему был близок мир закрытых дворов-колодцев, кухонь, прихожих со старыми печами, черных лестниц, десятков потертых звонков, бородавками торчавших возле входных дверей. Он любовался потеками краски, отжившими свой век дверными колокольчиками, оттисками на кирпиче. Поэтому схожее душевное движение покупателей ему было близко и понятно, так что в агентстве недвижимости ему доверяли клиентов, романтизирующих старый, потертый, но незабытый мир. Таких же, как он сам.

Единственное, что позволил себе Михаил с Борисом Иванычем, – предложить ему другую, менее проблемную коммуналку с точки зрения количества и состава участников. Было несколько вариантов здесь же, в Песках. Но клиенту все было не то – вход со двора, скудное освещение или ремонт, уничтоживший лепнину и печки. Один дом оказался недостаточно старым. Он так и сказал: «Дому всего сто лет». Ясно было, что новую квартиру клиент переделает, перекроит, но сделает это правильно, с уважением. Михаил любил эту черту. В конце концов Борис Иваныч позвонил Михаилу сам, без посредника в лице агента, и попросил заняться расселением коммуналки в его родной парадной. Говорил, что чувствует тепло, что его тянет в родное место и все такое. Тогда-то и прозвучала фраза о деньгах, которые не будут проблемой, а еще обещание дополнительного гонорара, если расселение совершится в терпимые сроки. Они не оговаривали, какой именно срок будет терпимым, но договорились о пятистах тысячах на руки после сделки.

Квартира на 5-й Советской, 34 изначально не шла под расселение. Клиентом агентства было только семейство из комнаты номер три – мать и двое подросших сыновей. Они продавали комнату, чтобы купить двушку в спальном районе. Борис Иваныч ухватился за эту возможность. Предполагалось, что он выкупит комнаты по очереди. Но агентство заслало владельцам Михаила – разговорчивого, в неидеально отглаженных рубашках. Он одевался просто, чтобы быть своим парнем всюду и со всеми. Он уговорил владельцев расселиться буквально за неделю. Причина была самой банальной: в коммуналке обитали два алкоголика, которые сидели у остальных жильцов в печенках.

Михаил с облегчением считал ступеньки. Хоть коммуналка и была ему симпатична, он тем не менее ждал завтрашнюю сделку: длинная очередь у нотариуса, где владельцы подпишут бумаги на продажу и на встречную покупку, потом вся дружная (на самом деле нет) толпа направится в банк, где проведет столь же утомительное время в ожидании закладки, получения и обмена деньгами. Конечно, ему придется вернуться в квартиру для сверки счетов, для получения ключей, но это не более чем приятные мелочи. Нотариус, банк – границы, означающие, что его работа закончена.

За полтора года он запомнил количество шагов от комнаты до комнаты; до первой печки, обклеенной газетами пятидесятых; до второй печки, залитой масляной краской; до промежуточной комнаты, где живет программист; и от нее – до кухни. На кухне проводились общие сборы. Ему даже выделили уголок между печкой и плитой Алкоголика Первого. Михаил вычистил свое рабочее место и принес пару картонных коробок, в которых хранились документы. Не самые важные – справки, выписки и столетние, поеденные тараканами поэтажные планы.

Десять владельцев – не баран чихнул. Общий сбор в коммуналке отнимал силы и нервы. Сначала неделю согласовывалось удобное всем время, когда все были свободны от работы, дежурств, отпусков, развозов детей по кружкам и прочих хлопот. Но потом у кого-нибудь случался форс-мажор. И они писали и сообщали, что задерживаются, преподносили важно «задерживаюсь», словно опаздывала не меньше чем королевская особа. Больше всего проблем доставляли алкоголики, которых Михаил называл про себя Алкоголик Первый и Алкоголик Второй, согласно расположению их комнат. Комната Первого находилась ближе к входу, а Второго, соответственно, дальше. Они были примерно одного возраста, спившиеся и обросшие, звали их Романом Петровичем и Иваном Вадимовичем. Впрочем, Алкоголик Первый еще как-то держался, а Второй опустился окончательно. На глазах Михаила его комната превратилась в свалку, а самого Ивана Вадимовича он пару раз заставал спящим на подоконнике пролетом ниже. Спьяну он не мог открыть дверь ключом самостоятельно, а другие жильцы отказывались его пускать. Михаил будил его и помогал дойти до комнаты. В любое время года и суток Иван Вадимыч носил потертую кожаную косуху с вышитой на спине красной розой. Косуха все меняла. В ней Иван Вадимыч был не просто алкашом, но человеком с таинственным и сложным прошлым, не выстоявшим под напором судьбы. И это Михаилу нравилось. В темных переплетениях коридоров, комнат, кухонь с ванными за занавеской жили самые необычные, самые странные люди.

«Ровно полтора года, черт возьми», – подумал Михаил. Своеобразный рекорд в карьере. Есть, конечно, коммуналки, которые расселяются годами. Квартиры с несговорчивыми бабками, которых скорее вынесешь ногами вперед, чем уговоришь продать жилье. Но у Михаила все получалось быстрее, ловчее. С ним коммунальные жильцы были сговорчивее, цену не заламывали, заоблачных требований к встречке не предъявляли. Была и вторая причина, помимо любви к старым домам, по которой ему поручали расселения, – невероятное умение расположить людей к себе. Вместе с ним шли дар убеждения, внимательность, способность запоминать разговоры, каждую мелочь биографии – свадьбы, разводы, количество детей, профессию и прежние места работы. Какое-то время Михаил подозревал в себе черты излишнего конформизма, но потом подозрение само собой