Кержачка - Альберт Сергеевич Яковлев

Кержачка

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Автор публикуемых в этом сборнике повестей «Кержачка» и «Весенние месяцы» известный свердловский писатель Альберт Сергеевич Яковлев родился в 1931 году на Урале, в городе Чусовом, в семье учителя.

Окончил в 1953 году факультет журналистики Уральского государственного университета, а затем Высшие литературные курсы при Союзе писателей в Москве. За последние годы издал ряд книг: сборник рассказов «Примите телеграмму» (1957 год), повесть «Кержачка» (1959 и 1962 годы), сборник рассказов «Мужество женщины» (1962 год), очерк «Оранжевый кристалл» (1965 год). В журнале «Урал» в 1965 году опубликовал повесть «Весенние месяцы».

О чем рассказывает писатель в своих повестях, вошедших в этот сборник?

…Не думала Тамара, что полюбит снова.

Когда полюбила в первый раз — было это года два назад — и вышла замуж за Павла Курасова, знакомые ребята и девчата были немало удивлены. Они как-то привыкли считать, что Тамаре с ее характером век вековать одной. Недаром Сима Тарабеева, симпатичная планировщица, только что приехавшая из Москвы, но успевшая уже подружиться с Павлом, не постеснялась прямо на свадьбе высказать ей:

— Ты злая, вредная, ты… кержачка! Ему будет плохо с тобой, я знаю!..

А может, и права была Сима?

О судьбе молодой женщины с трудным, «кержацким», характером, об истории, приключившейся с ней, тепло рассказывает автор. «Кержачка» — это повесть о любви и доверии, о трудной борьбе человека за свое счастье, неотделимое от счастья других людей.

Героиня повести проходит трудные жизненные испытания, но прирожденный ум ее, воля, а главное, крепкая рука мужа и товарищей по работе помогают ей достойно выйти из этих испытаний и вновь обрести душевный покой, радость жизни.

Одновременно с повестью «Кержачка», полюбившейся читателю и уже издававшейся ранее, в книгу включена новая повесть Альберта Яковлева «Весенние месяцы».

В этой повести снова проявилось дарование писателя, его знание жизни, мастерство.

Как жить дальше? — такой вопрос вынужден поставить перед собой молодой герой повести Максим Крыжов, переживающий трудное время в своей жизни. «Весенние месяцы» — в прямом значении переломное время в жизни Максима, время поиска, осмысления событий сегодняшнего дня, своих отношений с окружающими людьми, — старым рабочим Голдобиным, его дочерью Зоей, влюбленной в героя, незаурядной женщиной Станиславой, которой увлечен Максим, с товарищами по работе.

Максим настойчиво вырабатывает в себе характер коммуниста. Он не идет на сделку с совестью ни в общении с людьми, ни в отношении к труду, как бы обстоятельства ни вынуждали его к этому. Жить по-настоящему, честно и ярко, с максимальной пользой для людей — вот вывод, к которому после трудных поисков приходит Максим и которому решительно следует в дальнейшем.

Думается, что читатели с интересом прочтут обе эти повести.

КЕРЖАЧКА

I

Не думала Тамара, что полюбит снова…

Когда полюбила в первый раз — было это года два назад — и вышла замуж за Павла Курасова, знакомые ребята и девчата были немало удивлены. Они как-то привыкли считать, что Тамаре с ее характером век вековать одной… Недаром Сима Тарабеева, симпатичная планировщица, тогда только что приехавшая из Москвы, но успевшая уже подружиться с Павлом, не постеснялась прямо на свадьбе высказать ей:

— Ты злая, вредная, ты… кержачка! Ему будет плохо с тобой, я знаю!..

В ответ Тамара назвала Симу дурой…

А может, и права была Сима, как и те, другие, кто тоже когда-то не любил девушку за ее отшельничество, угрюмый и неуступчивый характер. Сначала в ремесленном, а потом и в цехе прозвали ее «кержачкой». Главным образом, конечно, за характер. Но отчасти и за то, что была она с окраинной Чуртанки, где жители преимущественно коренные, уральские… Родились и выросли они в избах на два-три окошка. Пышные тополя и гибкая черемуха в палисадниках высажены их руками, глинистая земля в обширных огородах ожила и стала плодородить их стараниями. В городе, за последнее время сказочно разросшемся и похорошевшем, — там живут в основном те, кого забросила на Урал горячая волна первых пятилеток, эвакуация и послевоенные комсомольские призывы, — чуртанских также называют «кержаками». Не потому, что они приверженцы старой, «кержацкой» веры — и с новой-то они без сожаления расстались с полвека назад, — а потому, что более живучи там привычки, вместе с семенами редиски и укропа посеянные на глинистой чуртанской земле дедами и прадедами.

На «кержачку» Тамара не обижалась. Не так уж плохо быть коренной уралкой!.. Она бы, например, ни на что не променяла эти кудлатые лесистые горы, начинавшие шагать к синим небесам прямо от самой Чуртанки, эти белые, быстротечные речки, вроде родной Каменки… Обижало, когда кое-кто прыткий вкладывал в это слово иной смысл: «А-а, дубы! Соображать не могут!..»

Против этого в Тамаре все восставало. Еще деды чуртанские «могли соображать». В городском музее и сейчас хранятся диковинные железные узлы, хитроумно завязанные ими. Взяли, кажется, громадный тюбик, выдавили из него необыкновенную металлическую пасту, и она застыла в удивительных зигзагах на века. И никто до сих пор не разгадал секрет этих узлов…

А сама Тамара? Она только шлифовщица, простая работница на большом заводе, но и ей, видать, передалось по наследству кое-что от дедовского умельства… Вот уже полгода, как в том же городском музее, только в другом зале, висит ее небольшой портрет. Посмотришь: ничего особенного!.. Похожа на татарку: широкие скулы, узенькие глаза… Правда, волосы светлые, по-взрослому собраны на затылке в узел. Строгий тяжеловатый подбородок и короткие брови, тоже сдвинутые строго.

Не очень ласковый к людям характер. Был, по крайней мере… До встречи с Павлом? Да. Нет, пожалуй, только сейчас… Сейчас на сердце вдруг необыкновенно легко и светло. Маленькое оно, а втянулся в него весь мир: и он, и сын Юрка, и все хорошие люди. И легкое оно! Может, как алый детский шарик, вырваться вдруг и улететь. Может, если иногда не придержать ладошкой гулкую грудь…

Вот как бывает, когда полюбишь снова.

II

А в первый раз было так.

Умерла мама. Стоял март, слепило глаза белым солнечным пламенем — Тамаре же казалось, что вокруг темно.

В доме и на самом деле было темно: ставни прикрыты, с зеркал свисают стираные половики… Темно и тихо. Даже старая Поздеиха, толстая и неповоротливая, передвигалась по