Золото в лазури - Жерар Борегар

Жерар Борегар

Золото в лазури

Gérard de Beauregard

«LE ROI DU TIMBRE-POSTE»

© ИП Воробьёв В.А.

© ООО ИД «СОЮЗ»

W W W. S O Y U Z. RU

I

В помещении «Нью-Йоркского клуба филателистов» 27 апреля 1897 года, вечером, в шесть часов, было очередное собрание членов клуба для обсуждения некоторых вопросов и баллотировки лиц, выставивших себя в качестве кандидатов в члены клуба. По этому поводу в обширных и роскошно убранных залах клуба публики было гораздо больше обыкновенного.

Деловая часть заседания прошла быстро и гладко: по баллотировке было принято несколько новых любителей коллекционировать марки, и принятые в первый раз получили доступ в «святая святых» клуба, в его библиотеку, архив и комнату для заседаний совета.

Один из таких новичков, недавно поселившийся в Нью-Йорке, выходец из дальнего запада, доктор Марч, небольшая, но ценная коллекция марок которого служила сегодня предметом общего внимания, побывав во всех помещениях клуба, забрел в небольшую, изящно убранную гостиную, где собрались виднейшие из старых членов клуба. Там шел оживленный разговор, при чем Марч скоро отметил исключительно частое упоминание имен президента клуба мистера Вильяма Кэница и мисс Бетти Скотт.

Кэниц председательствовал на сегодняшнем собрании, и с ним доктор Марч уже познакомился. О том, кто мисс Бетти Скотт, доктор не имел пока ни малейшего представления.

– Не подскажете, о чем речь? – обратился Марч к одному из уже знакомых филателистов, инженеру Арчибальду Клэйну.

– Ничего особенного! – ответил тот. – Сегодня решается вопрос, в достаточной мере интересующий наш клуб. Маленькое пари между нашим президентом и мисс Бетти Скотт…

– По какому поводу?

– Ах, да! Я забыл, что вы у нас новичок, и потому ничего еще не знаете. Суть в том, что полгода тому назад мисс Скотт выставила в числе других персон свою кандидатуру в члены клуба.

– Ну, и что же?

– И ее не приняли. Это был маленький скандал в среде собирателей марок. Но если хотите услышать мое мнение, это следовало сделать уже давно. И я говорю, конечно, не о мисс Скотт, к которой отношусь с уважением, но в общем и целом. Видите ли, устав нашего клуба гласит, что в число его членов могут вступать лишь люди, объединённые серьезным и документированным интересом к собиранию почтовых марок.

Где и в чем доказательства этого серьезного и глубокого интереса к коллекционированию? Разумеется, мы принимаем во внимание, например, научные труды кандидатов. Считаемся с теми, кто, может-быть, и не обладая исключительно большими собственными коллекциями, тем не менее, ведет широкую пропаганду в пользу филателизма. Но в общем подавляющее большинство членов клуба вербуется из рядов коллекционеров, обладающих собраниями марок. Такое собрание служит, так сказать, дипломом на право считаться членом клуба филателистов.

Однако в последнее время было замечено, что в клубе появляются люди, которые ничего общего с филателизмом не имеют. Клуб стал модным местом, куда стремятся все. Такие господа, не давая себе ни малейшего труда заняться собиранием марок, попросту приобретают у какого-нибудь торговца марками наскоро подобранную дешевую коллекцию, предъявляют ее, не зная даже ее содержания, и становятся членами клуба. Но, естественно, отсутствие общих интересов скоро сказывается. Среди членов клуба начинаются раздоры. Трудно добиться единогласного решения какого-нибудь вопроса. Делами клуба часть членов не интересуется совсем. Словом, клуб филателистов мало-помалу превращается в простой клуб. Основной идее грозит гибель.

Ну, и вот, некоторое время тому спустя, после ряда заседаний президиума, было постановлено впредь при баллотировке кандидатов применять без малейших отступлений все суровые требования статута. В первую очередь идет тщательная проверка представляемых на рассмотрение клуба коллекций кандидатов, а потом, так сказать, маленький экзамен для удостоверения, что кандидат обладает известными познаниями в филателизме.

И вот, полгода назад, при баллотировке, выставившей подобно другим свою кандидатуру мисс Бетти Скотт, выяснилось, что представленная ею коллекция базарной, рыночной работы. В этой коллекции обнаружено несколько грубо подделанных марок, каких не найдешь в коллекции какого-нибудь гимназиста. Кроме того, обнаружено много марок испорченных, никуда, собственно, уже не годящихся. Словом, жюри, во главе которого стоял сам мистер Кэниц, дало о коллекции мисс Скотт уничтожающий отзыв.

При объяснениях с самой мисс Скотт по поводу ее коллекции выяснилось, что она, добиваясь высокой чести стать членом семьи филателистов, оказалась абсолютно невежественной в этом благородном деле. Она, например, не имела ни малейшего представления о том, что марка колонии мыса Доброй Надежды 1853 года была треугольной формы, она и не подозревала, что в 1873 году в северных провинциях Испании ходили марки претендента на испанский престол Дон-Карлоса с его изображением и так далее.

Беседу с мисс Скотт вел опять-таки наш президент, мистер Кэниц, который, при все своем нежелании огорчать молодую даму, был вынужден вынести самый суровый приговор.

Словом, мисс Скотт получила отказ.

– И как она приняла известие о своем поражении?

– О, она очень рассердилась. Но в ее жилах течет хорошая густая кровь настоящей американки. Ведь встречаемые нами, янки, препятствия нас не обескураживают, а только подстегивают. Мы любим брать все барьеры…

И вот тогда же, публично, мисс Скотт заявила нашему президенту:

– Хорошо! Вы забраковали меня. Это понятно. Но… говорят, мистер Кэниц, вас выбрали в президенты клуба филателистов в силу того, что у вас – единственная в мире коллекция марок?

– Да, коллекция, на собрание которой я потратил двадцать лет моей жизни, мисс! – ответил с достоинством Кэниц.

– Очень сожалею, что вы не потратили эти долгие годы на что-нибудь более полезное! – гневно продолжала бывшая кандидатка. – Двадцать лет, лучшие годы своей жизни, всю свою молодость истратить на столь бесполезную забаву, которую вы, филателисты, выдаете за серьезное, важное дело. Двадцать лет жизни?!

Двадцать лет притворяться, что вы что-то делаете, какому-то богу служите, когда это не дело, а только призрак его, оболочка eгo!

Разумеется, вокруг поднялся общий ропот. Но остановить молодую особу никто не решался, и она закончила:

– Двадцать лет, наконец, на такое дело, которое мало-мальски интеллигентный человек без всякого труда может исполнить за несколько месяцев, если он обладает, конечно, средствами!

– За несколько месяцев, мисс Скотт? – запротестовал окончательно выведенный из себя Вильям Кэниц.

– Да, за несколько месяцев! Предлагаю вам пари.

– Какое?

– Через год… Да что там через год?! Через полгода я представлю вам такую коллекцию, которая ничем не будет уступать вашей пресловутой двадцатилетней, как вы ни гордитесь