Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

– Что ж, парень он умный…

– Да, этого у него не отнять. Русским у нас – везде дорога, – сказал он вполголоса чуть перегнувшись через прилавок, чтоб народ остальной не услышал.

– Да… Само собой. А ты, значит, здесь работаешь?

– Пока да, но скоро перейду в «Межрайбазу». Там сейчас Прокопиди работает завскладом, а я пойду туда бухгалтером.

Ирини уважительно посмотрела на него:

– Молодец, Митя!

Народ спешил, напирал так, что на этом их разговор и закончился.

– Ну, заходи к нам, давно тебя не видели, – пригласила Ирини Харитона на прощанье.

– Сегодня же и зайду.

Ирина жила в Шокае, когда Ивана и Слона призвали в армию: Слона в Хабаровск, Ивана в Новороссийск. Харитон, бедняга, больше всего на свете мечтал о небе, а вот стоит за прилавком. Но ничего, на Иринин взгляд, очень даже смотрится Митька-Харитон и в магазине. Серьезный такой, ни на кого не смотрит. Девчонки на него так и пялятся.

«Эти «русавы аспроматьяна» везде успевают, – подумала она ревниво. – Интересно, есть кто-нибудь, кто ему нравится, на кого он глаз положил? Надо спросить Генерала, хотя вряд ли он доложит мне об этом. Спрошу у Эльпиды или Марии».

Мария-Ксенексолца, младше ее почти на год, собиралась замуж в эту весну, а Эльпида, младше Марии, еще не думала о замужестве. Вернее, никто ей не нравился, хотя сватали несколько ребят. На сердце у нее был один единственный, которого любила с детских лет. Как она не пыталась скрыть, подруги, конечно, догадывались. Этим летом Эльпида получила диплом учительницы младших классов. Приняли ее в школу номер один. В работу свою была просто влюблена. Буквально пропадала там, хотя до начала учебного года оставалось еще больше месяца. Сама выкрасила полы и оконные рамы в своем классе, стекла блестели. В шкафах навела идеальный порядок. Словом, недаром о ней шла слава, как о необыкновенной чистюле.

* * *

За те полтора года, что муж Ирини отсутствовал, в поселке произошло немало перемен: почти все землянки исчезли, кругом стояли какие – никакие, а домики с крышами, дверьми и окнами. Население в основном составляли греки, русские, меньше – чеченцы, турки, немцы и совсем мало казахов: видимо коренное население предпочитало жить в теплых областях обширного Казахстана. Савва писал о скором возвращении: за примерное поведение и работу его отпускали на два года раньше. Он писал о переезде в жаркий Джамбул. А есть ли там греки, с кем ей придется жить рядом, где, на какие деньги, с ребенком, без родных, друзей? Все это пугало Ирини. Не хотела она оставлять Осакаровки, место, где прошли тяжелые физически, но счастливые молодые незамужние еще годы ее жизни. Не хотела оставлять маму, Харика, Генерала и Кики. Не хотела оставлять подруг Марию и Эльпиду, а также Анастасию Андреевну, своего любимого крестника Мишутку. Первой из ее подруг вышла замуж немка Хильда за Антониади Аврама. Сколько было пересудов! Авраама уговаривали, увещевали: такой неравный брак, ладно бы на русской, а то на немке! Можно сказать – фашистке! Но парень не сдался. Теперь Хильда вот-вот родит. Ирини хотела крестить ее ребенка.

Удивительное дело, Саввы не было с ней, а Ирини замечала за собой, что не скучает и тем более не тоскует о нем. Жалко было отца ее ребенка, что где-то мыкается в неволе. И не более. Иногда думая об этом, ей было не по себе. Разве такие чувства должна иметь жена к мужу? А, собственно, что ж здесь удивительного? Она с ним и не жила толком, чтоб узнать поближе: вышла замуж, сразу беременность, занятая своим тошнотворным состоянием, новым положением в чужом доме, с чужими людьми, среди них только свекровь была для Ирини своей. О том, что муж обнимет или просто возьмет за руку, или скажет ласковое слово и нечего было мечтать: всегда в доме были свидетели, при которых это просто было бы неуместно. Братья Митька-чечен и Федька были шумными, грубоватыми парнями, постоянно чем – то недовольными и что-то выясняющими. Матерились отборным матом, который Ирини и слыхом не слыхивала. Особенно доставалось сестре Анице: то она не так сварила, то не так убрала. Ирини слушала и думала: «Точно так же они недовольны и мной…»

Потом полгода жизни в Шокае вдвоем, казалось, можно было бы и понежничать, но это был период, когда она вот-вот должна была родить, а потом только родила, ночами не спала, работы по уходу за ребенком и по дому было много. Так, что сил на то, чтоб особо обращать друг на друга любовные взгляды, не оставалось. Потом его посадили в тюрьму за горсть, можно сказать, пшеницы.

– Не понимаю, – делилась она с Кики, – он хороший добрый муж, отец моей Наталии, но почему-то, что он есть, что его нет, мне не холодно ни жарко. Даже, чувствую мне лучше, когда его нет. Так странно…

– Тебя бы колошматил муж, как меня, сразу бы полюбила, – ворчала Кики.

– И не бил никогда и не обзывал…

– Может, жадный какой-нибудь?

– Да нет, не замечала…

– Тогда закрой свой рот и помалкивай. Привыкнешь.

Ирини фыркнула:

– Привыкнешь! Куда деваться, придется привыкать, но представь: на всю жизнь! Жить с человеком, который ничего для тебя не значит…

– Ты, дорогая, много хочешь. Может, другой какой нравится? – спросила Кики настороженно.

Ирини задумалась.

– Нет, не думаю…

– Может, этот руссак Ванька, тебе голову кружит.

Ирини рассмеялась:

– Иван Балуевский? Хм. Нет. Не волнуйся. Хотя, если 6 он был греком, я бы не отказалась от такого.

– И что тебе в нем нравится?

– Даже не знаю, что сказать… Савва какой-то весь в себе, какие-то у него свои, скрытые от меня мысли, а Иван, сама знаешь, открытый человек, глаза всегда улыбаются.

– Так они у него улыбаются, когда тебя видят, а так он обычный человек. Ну, открытый, правду сказать. За пазухой камень не держит. А то б наш, Генерал не водился с ним.

– Кто тут обо мне речь держит? – В комнату вошел Генерал. – Косточки мои промываете? – Он обвел сестер быстрым испытывающим веселым взглядом.

– Промываем, – подтвердила Ирини

– Ну и чем я не угодил сестрицам? – он сел за стол вместе с ними, разжевывая прихваченный с большой алюминиевой чашки пирожок.

– Да, рассуждаем, почему нам Бог не дал мужей похожих на наших братьев.

– Ах, вот вы, о чем? Хм. Ну с тобой, – он кивнул в сторону Кики, – вопрос ясен, а у тебя какие с мужем заморочки? – он повернулся к Ирини. – Когда успел отличиться? Он же уж два года в