Я и моя судьба - Лян Сяошэн

отпустил. Двести тысяч, разве этого мало? К тому же я оставила семейству Лю этого карапуза, который больше года не давал мне спать, так что в пострадавших тут точно осталась я! На ребенка я претендовать не могу, кому нужна любовница с такой обузой, да мне бы его и не отдали. Ну а призна́ю ли я потом своего сына, это уже другой вопрос…

– Лучше не рассказывай! Не хочу слышать!.. – потеряв над собой контроль, крикнула я и зажала уши.

Тут же послышался строгий голос Сяна:

– Ваньчжи, зачем кричать? Если есть что сказать, скажи нормально. Нельзя так вести себя…

Цяньцянь отхлебнула чай и снова закурила. Попутно она вынула из сумочки какой-то продолговатый футляр, на миг я решила, что она прихватила с собой ручку для подписи бумаг, но, к моему удивлению, она вынула из футляра нефритовый мундштук.

Замечание Сяна меня тут же отрезвило.

– Прости, – тихо сказала я.

В тот момент я вдруг вспомнила Яо Юнь.

И тогда я спросила себя: а чем, собственно, Цяньцянь отличается от Яо Юнь? Почему Яо Юнь я сочувствую, а к Цяньцянь у меня отношение прямо противоположное? Почему Яо Юнь я считаю хорошей, а Цяньцянь – бессовестной? Неужели Цяньцянь и правда такая плохая? Ведь совершенно очевидно, что Цяньцянь рассказывает о себе так же откровенно, как и Яо Юнь! Если бы Цяньцянь заявилась к нам с Цзюань не на машине, а с ребенком на руках, да еще бы попросила пригреть, я бы точно ее пожалела. Почему я готова заботиться о Цяньцянь, у которой все гораздо хуже, чем у меня, и при этом презираю Цяньцянь, которая всю инициативу и ответственность взяла на себя?

Не в силах разобраться сама с собой, я на какой-то миг перестала понимать, что правильно, а что нет.

– Прости… Цяньцянь, прости, я… ведь ты наша с Цзюань сестра… ты… я… – промямлила я, готовая вот-вот разреветься.

Вы только представьте, сестра, с которой когда-то мы делили и радости, и горести, сидела сейчас в святая святых, нашей спальне, куда всем, кроме Цзюань и Сяна, вход был запрещен, и при этом трындела о компенсациях. Это возмущало до глубины души!

Разумеется, меня злило, что Цяньцянь вышла из укрытия только сейчас и вместо того, чтобы сразу перейти к делу, трепалась черт знает о чем. Но главным образом меня злило то, что она хотела встретиться со мной с глазу на глаз, иначе с чего это вдруг она нарисовалась прямо сейчас? Сказать по правде, из-за случившегося с Цзюань мне хотелось порвать с нею раз и навсегда, но, похоже, было что-то еще, что касалось уже лично меня, – но что именно? И меня злило, что я никак не могла этого понять.

А вот Цяньцянь нисколько не рассердилась. Держа в одной руке нефритовый мундштук, а в другой – пиалу, она пригубила чай и спокойно сказала:

– Ничего, я понимаю. Во всем виновата я, и только я. И как бы ты ко мне теперь ни относилась, это совершенно справедливо, потому что я неправа, так мне и надо. Но послушай, я дала Лю Чжу еще сто тысяч, и он обещал, что больше никогда не побеспокоит тебя и Цзюань. Ну а что касается вас с Цзюань, то я покрою все больничные расходы…

Она смотрела на меня, ожидая реакции.

– И все? – спросила я.

– А что еще? Подскажи. Ведь мне впервые приходится разруливать такое, мне бы хотелось все устроить как надо, но у меня не получается…

– Цзюань из-за тебя осталась без почки, ты это понимаешь?

– Понимаю.

Ее глаза до краев наполнились слезами, но не настолько, чтобы пролиться. Она не отворачивалась и по-прежнему пристально смотрела на меня.

И тогда я безжалостно спросила ее:

– Ей всего двадцать с небольшим, ты понимаешь, как ты навредила ее здоровью?

Она тряхнула головой и признала:

– Приходиться понять.

– А ты знаешь, сколько стоит одна почка? – продолжала давить я.

– Сколько? – Ее глаза округлились, никаких слез в них уже не было. Причем глаза она не вытирала, тогда куда исчезли слезы? Загадка.

– Я узнала, что за трансплантацию почки придется выложить минимум триста тысяч юаней…

Ее глаза округлились еще больше.

Потом я рассказала, что владелец помещения, в котором находился наш супермаркет, задумал его продать. Поскольку деньги ему понадобились срочно, магазин можно было купить за триста тысяч. Попутно я заметила, что с ее стороны благороднее всего было бы приобрести этот супермаркет для Цзюань. И неважно, чем она будет руководствоваться, – эмоциями или разумом, – но она должна это сделать.

Выслушав меня, Цяньцянь опустила глаза, сделала две затяжки, на какой-то миг задумалась, после чего подняла голову и тихо, но четко произнесла:

– Ваньчжи, ты тоже должна понимать, что если я начну озадачивать своего кавалера такими суммами, он меня просто вышвырнет, и тогда моя жизнь превратится в ад. Я больше не хочу даже одного дня прожить так, как мы жили, когда вместе работали на кухне…

Я отвернулась от нее и тихо сказала:

– Перейдем к делу.

– Хорошо, я готова сделать все как ты скажешь, я…

– Дело не в готовности, мне нужны гарантии, – оборвала я ее.

– Да, я гарантирую.

Поскольку я от нее отвернулась, то выражения ее лица не видела.

Уже собираясь уходить, Цяньцянь произнесла:

– Ну же, обними меня.

В этот момент в ее глазах снова блеснули слезы.

Я обняла Цяньцянь.

Она крепко стиснула меня в своих объятиях.

– Ваньчжи, вы с Цзюань – мои лучшие подруги. До сих пор, кроме вас двоих, у меня не было других друзей, я так вас люблю, больше всего мне хотелось, чтобы вы выиграли от дружбы со мной, я и представить не могла, что все обернется таким образом… – без умолку шептала она мне на ухо, пока наконец не разрыдалась.

– Гао Сян, проводи Цяньцянь, – позвала я.

Когда Сян вышел проводить Цяньцянь, я зарылась в подушку и тоже разрыдалась.

Вернувшись, Гао Сян снова принялся меня критиковать:

– Разумеется, проблемы нужно решать, но и чувства нужно сохранять, есть вещи, о которых нельзя говорить так категорично!

– Меня никто никогда не учил жить, даже ты, – недовольно отозвалась я.

– Раз тебе еще не приходилось попадать в такие ситуации, почему бы не прислушаться? К чему вся эта бравада? Когда тебе разбивают сердце, нужно учиться прощать, когда же чье-то сердце разбиваешь ты сама, нужно уметь раскаяться, понимаешь?

– Не стоит меня поучать, – опустив голову, произнесла я.

Уже вечером я все-таки не удержалась и попросила его помочь разобраться, почему я по-разному отношусь к Яо Юнь и