Родники рождаются в горах - Фазу Гамзатовна Алиева

— Тетя Хатун, иди сюда! — оглушительно крикнул Хаджимурад.

Хатун задыхаясь поднялась к новому мосту.

— Вуй! Я испугалась, что случилось? Ведь крика твоего не слышно. Вижу, машет шапкой! Думала, вы решили подшутить над старушкой… Зачем я вам нужна?

— Ты смотри, какой мост! Теперь тебе не придется тащиться через ущелье по десяткам тропинок, чтобы подняться на ту сторону.

— Вуй! Вуй! — Хатун подошла ближе, но на камень между скалами встать не решалась.

Хаджимурад на ее глазах прошелся по новому мосту, радуясь, как малый ребенок.

— Давай помогу! — он протянул руку Хатун.

— Лахавла вала кувата Илабилах, — не глядя вниз, Хатун поставила ногу на мостик. — Ой, как будто я прошла мост Сирата[40], — улыбнулась она. — Машаллах, машаллах! Понимаете ли вы, что сделали? Дай аллах вам здоровья и благополучия! А теперь помогите мне телят перегнать через мостик.

Она окинула Ибрагима с головы до ног внимательным, удивленным взглядом. «Как понять эту молодежь? Тогда на горе чуть не подрались, а теперь вместе мосты строят. Молодость! Молодость!» — она вздохнула.

— Теперь мне пора, Хаджимурад! И так я задержался, — сказал Ибрагим, когда они перевели через мостик телят.

Хаджимурад посмотрел на Ибрагима:

— А я-то привел тебя сюда, даже не спросив, зачем ты пришел в Цибилкул? Может, тебе что-нибудь нужно от меня?

— Я приходил, чтобы помочь тебе сократить расстояние между нашими аулами, — улыбнулся Ибрагим. — Вот и готова первая ступенька, а потом…

— А потом что?

— Здесь предстоит еще немало работы! Вместе доведем дело до конца!

— А куда же ты сейчас идешь?

— За помощью.

— Хорошо. До утра! И я приду завтра сюда с помощниками, — обрадовался Хаджимурад. — Только не обмани!

— Мое слово тверже, чем скала! — крикнул уже издалека Ибрагим, подняв руку.

«Смотри, как все получилось! — думал он. — Придется завтра собрать ребят. Надо сперва пойти в лес за бревнами. Мост должен быть настоящим, не на один год. Приведу я одних парней, пусть на этот раз девушки останутся дома. Я им ничего не скажу. Зачем мне нужно, чтобы Шарифат лишний раз встречалась с Хаджимурадом? У женщин своя работа, у мужчин — своя. Чем, интересно, сейчас занимается Шарифат? Скорее всего пошла с матерью в поле за травой или на веранде ткет ковер. Утром она была очень печальная, когда шла за водой. Я зря с ней заговорил. Да еще сказал, что уеду из аула. Не пожелала мне доброго пути. Но глаза-то ее стали еще грустнее. Дурак, тороплюсь, когда не надо, а вовремя слов не нахожу. Но дорога, которую я прошел ей назло, пройдена совсем не зря!»

Света в окнах многих домов не было. Ярко горело электричество на веранде у Шарифат.

Почему у нее так освещено? Не заболела ли она? В такое позднее время свет не гасят в домах, где есть больные или новорожденные.

Ибрагим побежал к дому Шарифат. Из его сердца исчезло все: ревность, зависть. «Только бы она была здорова!»

На освещенной веранде Шарифат ткала ковер. Ибрагим застыл на месте. Она тихо напевала. Ибрагим прислушался.

Ты вместе с солнцем,

С рассветом зыбким

Встаешь и идешь на работу.

Да так,

Чтоб каждому —

«Здравствуй!»,

Чтоб всем по улыбке,

Чтоб нараспашку рабочий пиджак,

Чтоб ветер в грудь…

Шевелюра густая,

Брови — щетинки,

Глаза — черны…

И вырастает,

И вырастает

Громада стены.

Всем по улыбке!

И всем — наравне.

Мне не от этих улыбок невесело.

Много улыбок — собрал бы ты вместе их…

Если бы

Все бы их мне!

Рубишь ты камень

Быстро и ловко —

Я же молю своим голосом слабым:

Руки не сбил бы,

Глупая искра

Глаз твоих черных

Не обожгла бы…

Слова, как свинцовые пули, ранили Ибрагима. Он стащил с головы кепку, помял ее в руках, побрел домой.

«Рубишь ты камень быстро и ловко!» — прошептал он и чуть не упал, споткнувшись. — Я вырву ее из сердца. Из-за нее не чувствую ни вкуса хлеба, ни сладости сна! Что в ней такого, почему я не замечаю других девушек?» Он старался вспомнить про Шарифат что-нибудь дурное и не мог. В темноте он налетел на кого-то. Это была Багжат.

— Почему ты бродишь в такой поздний час? — сердито спросил Ибрагим.

Багжат растерялась:

— Я была в Бакда. Отвезла туда на мотоцикле врача к больной. Больничной машины не было… На обратной дороге мотоцикл испортился: возилась, возилась, не смогла починить. Бросила на дороге, в темноте бреду. Ничего не вижу. А ты?..

— Идем туда, где ты бросила мотоцикл, — сказал он, не ответив ей на вопрос. Сейчас он был даже рад встрече с Багжат и поломке мотоцикла.

— Если можешь — пойдем! Он близко. — Багжат была в недоумении: «Почему он гуляет ночью? И такой печальный. Тут без Шарифат не обошлось. Может быть, Хаджимурад и Шарифат объяснились, уговорились обо всем, а Ибрагим узнал, вот и мечется?»

— Днем не поймал птицы, ловишь ночью, — не смогла она промолчать.

— Шутишь ты где нужно и где не нужно, Багжат, — грубо оборвал девушку Ибрагим.

— Андиец сказал: «Коль надену черную бурку и черный башлык, меня могут принять за ворона и станут бросать камни». Ты печальный, и мне надо плакать?

— Я не печальный, а задумчивый! В голове — завтрашняя работа.

Они стояли у сломавшегося мотоцикла.

— Что это за работа, позволь узнать, если она так нарушила твой покой!

— Завтра утром все ребята пойдут к нижнему ущелью Цибилкула строить мост, — неохотно ответил Ибрагим.

— Ребята! Что же вы девушек обидели? Не успели окончить школу и уже отделяетесь! — сказала Багжат, передавая ему плоскогубцы.

— «Обидели!» — передразнил Ибрагим, подлезая под мотоцикл. — Там придется работать высоко в скалах, над рекою, недалеко от водопада — два утеса… Их называют партизанскими.

— Ну вот что! Назло я подниму девушек и все им расскажу, тогда видно будет, кто и как может работать «высоко в скалах».

— Ну, подними! Подними! — крикнул Ибрагим из-под мотоцикла. — Скажи и своей подруге, наверное, она соскучилась без тебя.

— У меня, Ибрагим, подруг очень много, — сказала Багжат, низко нагнувшись. — Может быть, ты назовешь ее по имени?

— Шарифат! — выпалил Ибрагим, высовываясь из-под мотоцикла. «Она все-таки решила сыпать соль на мою рану!» — Он вскочил.

«Зачем мне надо было так разговаривать с ним? Он и на меня сердится», — упрекала себя Багжат.

— Готово! — сказал Ибрагим. — Все в исправности! — И