Свента - Максим Александрович Осипов

Очередь рассмеялась. Довольный произведенным впечатлением (шутка ли – распознать на слух!), я приободрился. Девушка смутилась:

– Идите к заведующей. – И вдогонку: – Только вакцины все равно нет.

Женское царство – тут работают одни женщины, на пути к заведующей я знакомлюсь с несколькими из них. Василиса Наумовна, Генриетта Ивановна – имена их плохо соответствуют отчествам. Но зачем это все? Не собираюсь ведь я в самом деле писать на них кляузу. Не в моих это правилах, да и бессмысленно. “Жалуйтесь, мы ответим на жалобу”. Так, хлопнуть дверью погромче, наговорить злых слов, чтоб назад ехалось веселей – и долой, и домой. Все-таки я оказываюсь у кабинета заведующей. Она что-то пишет, но жестом приглашает войти.

Осматриваюсь. Казенная мебель, иконки – теперь почти обязательный атрибут, но в шкафу за стеклом – несколько книг со знакомыми корешками: издательство “Практика”, в позапрошлой жизни я основал его и много лет был директором, галстук носил, редактировал часть этих книг. Издательства нет, а книги остались. Кто читает сейчас бумажные медицинские книги? – она и читает. Кого-то заведующая напоминает мне, и я знаю кого.

В любом отделении, лаборатории, на любой кафедре есть женщина малоприметной наружности – днями напролет она сидит, склонившись над грудой неинтересных бумаг, или передвигается по коридору с кипой историй болезни. На лице ее написана забота, даже обида: кто-то ведь должен отчеты сдавать, составлять расписание дежурств, заполнять журналы учета того и сего. Женщина эта не выносит курения, мата, громкого смеха, споров, игры, не говорит о политике. Во времена моей молодости (ординатура, аспирантура) и у нас такая была. Звали ее (разумеется, за глаза) рыбой холодных морей – из-за одной особенности: занимаясь липидами (бывает ли тема скучней?), она эту самую рыбу неизменно указывала в рекомендациях по диете. Coldwater fish из западного журнала, в рыбе холодных морей много правильных жирных кислот, они защищают сосуды, препятствуют образованию бляшек. Рекомендация хоть куда, но на прилавках морепродукты были в ту пору представлены почти исключительно водорослями – морской капустой, в консервах, – мы наелись их на несколько поколений вперед. В остальном – ничего необычного: бесцветное лицо, полусогнутая фигура, негромкая речь. Кто-то ведь должен… Соня Ростова, сестры-княжны при старом Безухове, безблагодатное существование – с подобными старыми девушками Лев Толстой расправлялся решительным образом.

– Мы в пятницу привили восемьдесят человек, и вакцина закончилась.

Голос тот же. Рыба холодных морей нисколько не изменилась за тридцать лет. Нет, быть такого не может, та – давно уж на пенсии, если жива. А с этой мы, вероятно, ровесники. Не хочется ссориться с ней, обижать. От усталости ли, от воспоминаний ли молодости мной овладевает неожиданное вдохновение.

– Вы доктор, – говорю я ей. – И я доктор. И мы с вами в России живем. И знаем поэтому, что… что если что-то заканчивается, то оно, конечно, заканчивается… но все же не до конца.

Наступает пауза. Она смотрит на меня долгим взглядом. Никакие просьбы или угрозы не действуют так, как знание внутренней кухни.

– Осталось три дозы, – произносит она. – Пройдите в прививочный кабинет.

“Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком… И все понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем” – В. В. Розанов. Когда-то мне это нравилось, потом стало казаться грязненьким, как многое у него. Хотя наблюдение верное. Мы как раз рассуждали недавно с моим добрым товарищем, отчего русские за границей избегают случайных встреч с соотечественниками. Речь о тех, кто успел еще побывать пионерами. Например, в ресторане: заказал на хорошем французском парфе, как вдруг – внимательный взгляд: а не ты ли, приятель, в таком-то году выступил с предложением присвоить пионерской дружине твоей имя Павлика Морозова? Не на тебя ли на овощебазе матом орала пьяная баба в синем халате? Густава Гусака ездил встречать? И еще: у тебя тоже на справке о смерти отца стоят синие штампики из магазина – “20 бут.” и по “ю бут.” на девятый день и на сороковой? Никакое парфе или, не знаю, гуакамоле в горло не лезет после подобного взгляда “острым глазком”.

Вернемся, однако, в прививочный. Тут работают две медсестры – серьезная и смешливая. Одна странность: здесь же берут мазки из носоглотки, тест на КОВИД, очередь общая. “Согласна, недоработка”, – сказала серьезная медсестра. Пока размораживается вакцина, мы занимаемся заполнением бумаг – профессия, место работы.

Однажды мы с Митей, зятем моим, ненадолго приехавшим из Германии, ходили в травмпункт – прививаться, его покусала собака. Вопросы задавал врач, ответы записывала медсестра. Митя сказал, что он музыкант, играет в струнном квартете. “Пиши: не работает”, – велел врач.

Смешливая медсестра уколола меня в плечо.

– Три дня не мочить.

– А то – что? Смоется?

Она засмеялась.

– И алкоголя не пить.

– Даже вина?

– Ну стаканчик-то можно, – сказала серьезная.

Сам противник лишних ограничений, “бремен неудобоносимых” (Мф 23:4), я благодарно кивнул.

Вторая вакцинация, как положено – через три недели, прошла бессобытийно, новыми впечатлениями разжиться не удалось. Зато в организме выработались антитела, и жить стало не то чтоб совсем хорошо, но значительно лучше. Кстати, не исключаю, что телефон эйн-цвей-дрей и так далее дал Госуслугам я сам, не при полном блеске сознания, чтобы не поздравляли с праздником 23 февраля.

Автор несколько раз пересказывал эту историю разным людям и теперь, пока она не обросла свежевыдуманными подробностями, торопится ее записать. Сам он, честно сказать, не видит большого греха в спрямлении углов, объединении нескольких персонажей в один или помещении в рассказ реплик, которые пришли ему в голову позже, по дороге домой (энциклопедист Дидро называл это “остроумием на лестнице”). Однако многие женщины и особенно дети категорически возражают против подобного отношения к фактам. Только начнешь – “Дело было в понедельник… ”, а они кричат – “Нет, во вторник! Опять обманываешь!”. – Хорошо, дети. Пусть будет вторник.

январь 2021 г.

Большие возможности

Рассказ

Вообразите себе, возможности, скоро у него будут большие, практически неограниченные возможности. Он настаивал именно на возможностях, которые перед ним откроются, непременно, причем в самые ближайшие времена. Пусть она имеет в виду, говорил он, что у него все хорошо и теперь, прямо отлично, много лучше, во всяком случае, чем она может себе представить. Она, разумеется, никак не представляла себе ни теперешних его возможностей, ни тем более тех, на которые он намекал, ей и всего-то надо было от него, чтоб довез поскорей – уже и не вспомнишь, куда: