Свента - Максим Александрович Осипов

Средняя московская школа № 31, пятый класс. Училка, классная руководительница (ни имени, ни лица, дура: не знала слова “промозглый” – перечеркнула его в сочинении – слова такого нет!) не отпускает с уроков по записочкам от родителей, и мама зашла к ней: – Иди, одевайся пока.

Время года – зима: ботинки надеть, пальто, тапки сунуть в мешок и – на темную улицу (во вторую смену учились). – Быстрей, мы опаздываем.

Следом – соученик, раздетый, бежит, хватает за хлястик: – Стой! Людмила Олеговна (или Лариса Валерьевна?) не отпускает тебя! – Драться совсем не умел, но очень ловко ткнул его физиономией в снег, и – побежали, чтобы в школу № 31 никогда уже больше не приходить.

В июле и августе было холодно, шли дожди, но потом наступила хорошая осень, сухая и теплая. Скорее закончить прием и отправиться ворошить желто-зеленые листья, нападавшие на траву – сеяли несколько раз, и она выросла несмотря на тень. Посидеть на скамейке, сколоченной тем же Валерой, почитать книжечку.

“Избавиться от верований, заполняющих пустоту, подслащающих горечь. От веры в бессмертие. От веры в полезность грехов. От веры в предопределенность событий – тех утешений, которых ищут в религии”. (Симона Вейль, “Тяжесть и благодать”.) Ох, не слишком ли радикально? Впрочем, думать об этом не хочется, интерес к человеческой мудрости совершенно пропал.

“Лучший вид на этот город – если сесть в бомбардировщик”, написал поэт – о другом городе, о Москве. (Она ему отомстила – роскошным памятником: руки в брюки, итальянские башмаки, с опрокинутым в небо лицом.) На N. надо смотреть с земли, а лучше – из-под нее. Тут и время течет не так, как в классической физике, словно кто-то возвел его в минус первую степень. Жизнь в такой перспективе стремится не к истощению, к нулю, а наоборот – к полноте. События недавние наплывают одно на другое, слепляются в кучу, случившееся смешивается с никогда не бывшим, зато далекое – бегство из школы, исповедальная лодка на берегу, липа на улице Пушкина – видится близким, счастливым – безмерно более, чем представлялось тогда.

октябрь 2017 г.

Примечания

1

От автора | Исповедь альтруиста, каких поискать, монолог шута, трагедия вежливости – согласен на любое жанровое определение. В настоящей пьесе имеются сверхзадача, драматические события, сквозное действие, второй план – ничего подобного в путаной речи Феликса Гамаюнова, помеси двух мифологических птиц, сына полуеврейки и подполковника, воспитанника секретного свинокомплекса, нет как нет. Есть, разумеется, предлагаемые обстоятельства, но они формулируются коротко – запах жженой резины: чтобы услышать его, достаточно поговорить с продавщицами в магазине, с людьми на улице, с соседями по купе, а лучше всего – включить телевизор. За своим героем я записывал летом четырнадцатого, запах с тех пор не выветрился, и хоть форточки остаются открытыми, жженой резиной с каждым месяцем пахнет сильней. Главное: когда Феликс, отнюдь не железный, свалится наконец, не бросаться его поднимать. Разве он нам родной?

2

Не задавайте вопросов, и вам не будут лгать (англ.). (Прим, авт.)

3

Дальше – тишина (нем.). Последние слова Гамлета.

4

Дом это там, где, когда нужно тебе, тебя должны принять (англ.).