Создатель эха - Ричард Пауэрс

Карин с головой уходит в работу, собирает информацию для брошюр. Ищет, как разбудить лунатиков и снова сделать мир странным. Микродоза науки о жизни, пара цифр в таблице, – и Карин начинает понимать: отчаянно стремящиеся к цельности люди обязаны истребить все, что их превосходит. Все, что больше человечества, все, что имеет более крепкие связи или – благодаря тоскливому постоянству – больше свободы. Внешний мир невыносимо велик для человека, даже в процессе уничтожения. Все факты на поверхности – надо только открыть глаза. Карин поглощает информацию и никак не может поверить: осталось менее одной десятой из двенадцати или даже больше миллионов видов. Еще половина исчезнет при ее жизни.

От тягостных данных чувства странным образом оживают. Воздух пахнет лавандой, и даже тусклые бурые оттенки поздней зимы кажутся намного ярче, чем в шестнадцать лет. Ее постоянно мучает голод, а тщетность занятия удваивает энергию. Ее связи стремительно расширяются. Она – словно женщина из последней книги доктора Вебера с лобно-височной деменцией, вдруг начавшая писать пышные картины. Своеобразная компенсация: когда одна часть мозга перегружена, другая принимает руководство.

Увиденная мельком паутина запутана и огромна, и Карин кажется, что людям давно пора съежиться и умереть от стыда. Единственное, к чему стоит стремиться, – это то, чего хотел Марк: не существовать, забиться в самый глубокий колодец и превратиться в камень, растворить который может только вода. Только вода. Растворитель всех токсичных выделений. Только вода разбавит яд личности. Все, на что Карин способна, – это работа, попытки вернуть реку тем, у кого человечество ее украло. Все людское и личное вызывает у нее ужас. Все, кроме злосчастного создания брошюр.

Воде от нее что-то нужно. И этим что-то обладает только сознание. Она – ничто, такая же ядовитая, как и все обладатели эго. Недостойная быть узнанной. Одна бутафория, притворство. И все же она нужна реке, речному текучему разуму, чтобы выжить…

Жизнь полнится богатствами не по карману. Сон – как раз одно из них. Усталости Карин поддается в постели Дэниела. Они еще вместе, но ничего, кроме случайных прикосновений, между ними не происходит. Он стал больше медитировать, иногда по целому часу, лишь бы избежать всего вреда, который она причинила. Она избивала его предательствами; он терпел побои, как терпит все оскорбления человеческой расы. Карин кажется, что Дэниел способен впитать в себя что угодно; что он стал единственным в ее кругу знакомых человеком, отбросившим тщеславие, обратившим взгляд на что-то, кроме себя. Именно это и вызывало досаду. Из всех ее партнеров только Дэниел обладал нужной уступчивостью, только он способен стать достойным отцом и мог бы показать и научить ребенка всему, что находится в реальном мире. Но он скорее умрет, чем привнесет в мир еще одного отчужденного человека. Кого-то вроде Карин.

Дэниелу следовало вышвырнуть ее еще несколько месяцев назад. Причин терпеть ее не осталось. За исключением, может, остаточной любви к Марку. Или же все дело в желании не навредить живому существу. Должно быть, он считает ее отвратительной, навязчивой, хрупким сосредоточием нужды. Не может он хотеть ее. И никогда по-настоящему не хотел. Но упрямо остается рядом, отвечает на все сдержанным молчанием. Марк чуть не умер, и только Дэниел понимает, что это значит. Только он может помочь ей пережить случившееся. Карин лежит в постели. Меж их спинами сантиметров двадцать, и ей до боли хочется слепо потянуться назад ладонью и коснуться его теплой кожи. Удостовериться, что он все еще рядом.

На третий день после попытки Марка Совет по развитию заявляет, что готов предоставить живописному природному поселению «Сентрал-Платт» право на покупку доли в водных ресурсах. Карин неделями страшилась такого исхода, но не верила, что страх воплотится в реальность. Группа объединившихся защитников Платт реагирует на заявление оцепенелым замешательством. Проиграв битву с консорциумом, они проводят серию поспешных встреч, и в результате альянс начинает распадаться.

Если Карин вердикт расстраивает, то Дэниела – подкашивает. Решение он комментирует только парой кратких, стоических изречений, поскольку считает, что Совет не заслуживает осуждения. Что-то в нем увядает – исчезает фундаментальное желание продолжать борьбу с видом, который невозможно спасти или победить. С Карин он ничего не обсуждает. А допытываться у нее нет права.

Она обязана все уладить. Исправить хотя бы одну частность для одного реального человека в разгар неразберихи последних дней. Оправдать его обманутое доверие и вернуть хоть что-нибудь единственному мужчине, для которого Марк что-то значил.

Карин может дать ему только одно: то, что хочет, – вода. И почти получается убедить себя, что месяцами она упорно стремилась к одной цели: отдать все Дэниелу. Карин знает, чего ей будет стоить подарок; он поймет, кто она на самом деле, откажется от нее. Как, собственно, и другой мужчина. Она потеряет обоих. Потеряет тех, ради кого нарушила клятвы. Но зато сможет преподнести Дэниелу дар гораздо ценнее себя.

С утра она начинает готовить для него вегетарианское блюдо: сейтан с брокколи и миндалем, соус «Скордалия», чатни с кориандром и рисовый пудинг с кунжутной пастой. Десерты Дэниел считает грехом. Карин носится по кухне, собирая и смешивая ингредиенты, с почти что твердой уверенностью. Блаженное отвлечение. Столько усилий она не тратила на него за все время совместного проживания. Ничего не делала для него, в то время как он поддерживал во время каждого кризиса. Совместная жизнь поросла сорняками ее личности. Разве так уж и невозможно стать кем-то другим и разок приготовить ему трапезу в благодарность? Пусть даже и последнюю.

Дэниел пышет смятением. Ищет объяснение пиршеству.

– Что все это значит? Что за повод?

Упрек задевает Карин, но она этому только рада.

– Повод всегда найдется.

– Верно. Что же. – С мучительной улыбкой он садится за стол и разводит руками, ошеломленно оглядывая пищу. Он даже не снял пальто. – Тогда празднуем мой уход.

Карин прекращает слизывать рисовый пудинг с пальца.

– О чем ты?

Дэниел спокоен, голова опущена.

– Я уволился.

Она цепляется за стол, качая головой. Опускается на табурет напротив.

– В каком смысле? Что ты такое говоришь?

Дэниел не может оставить свое занятие. Это невозможно. Как и колибри, объявившая голодовку.

Но мужчина откровенно и почти весело продолжает:

– Распрощался с заказником. Идеологические разногласия. Они считают, что тематический парк журавлей – в общем-то, не такая уж и плохая идея. Не такая уж и ужасная. Компромисс – вот лучшая сторона отваги, ты же знаешь. Распространяют сейчас памятку, в которой говорится, что при правильном управлении поселение может даже принести пользу птицам!

Карин и сама в это верила еще задолго до публичного слушания.

– О, Дэниел. Нет. Так нельзя.

Он смотрит