Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

посмел так обойтись с ним? Последуют слова участия, утешения. Тогда-то он преподнесет еще один сюрприз, расскажет, как вероломно вел себя Альдиаров, которого он уже считал своим зятем. А ведь именно для него он всеми силами освобождал вторую на заводе должность — главного инженера.

Жена, продолжая спокойно, как бы не слыша мужа, переговариваться с дочерью, пододвинула к Ивану Филипповичу тарелку, ложку.

— Вы мне выпить, выпить дайте, а то ничего в глотку не полезет! — зло прикрикнул он на женщин.

Уга Атласовна оскорбилась, одернула его:

— Советую взять на полтона ниже. Здесь, как, впрочем, и на заводе, нет провинившихся перед тобой.

Это был уже повод выразить свое возмущение людьми:

— Нет провинившихся? Ты в этом уверена? Твой будущий зять меня предал в самый трудный момент моей жизни, как иуда! А ведь я для него старался, шел на риск. Для него и твоей дочери!

— Напрасно старался. Анна давно поняла, чего он стоит, и порвала с ним. Это, во-первых. Во-вторых, кто тебя просил таким гнусным путем, как говорят «устраивать жизнь своей дочери»?

Мурзайкин оторопел:

— Анна, это правда?

— Что?

— Что ты порвала с Альдиаровым?

— А что и когда меня связывало с ним?

— Вот они ваши женские штучки: все шу-шу-шу, по секрету от отца.

— Надо стать отцом и мужем, чтобы у семьи от тебя не было тайн, — заметила Уга Атласовна.

— А то я не был отцом и мужем… Одеты, обуты, всем обеспечены, — и никакой благодарности. Дурак, старался…

— Уж так расстарался, на люди стыдно показаться, — отвечала Уга Атласовна. — Сегодня случайно встретила Харьяс Харитоновну, к сыну приехала. Так она хотела мимо пройти, не пожелав со мной остановиться, поговорить. Я едва выпытала у нее, в чем дело… Анна, правда, говорила мне, но я не думала, что твоя вражда с Сережей Чигитовым так далеко зашла. Как ты посмел рассказать Сергею Кирилловичу о негодяе Явушкине? Парню тридцать пять — тридцать шесть лет, а он до сих пор не знал об этом гнусном человеке. И никто, вдумайся, никто, кроме тебя, не посмел омрачить его жизнь этим напоминанием!

— При чем тут я? — стал отпираться Иван Филиппович.

Уга Атласовна, зная чего стоят его слова, возмущенно продолжала:

— Сережа сразу же после разговора с тобой поехал в Чебоксары к матери. Он хотел услышать от нее, что все это неправда. Кирилл Герасимович велел Харьяс Харитоновне все рассказать сыну. А сам до сих пор не может успокоиться, прийти в себя. Для него, уже пожилого человека, это почти то же самое, что похоронить единственного ребенка: так он привык к мысли, что Сережа — его родной сын. По заявлению Харьяс Харитоновны Явушкина вызывали в обком партии. Пухвир сказал, что это ты разыскал его и посоветовал написать жалобу на Сережу. Когда же этому негодяю объяснили, что никакой суд не признает за ним прав отца да еще потребовали объяснений, что он делал в трудовом лагере Ростока, он скрылся в неизвестном направлении. Или твоя анонимка жене Сергея… Ну чего ты добился? Теперь Полина собирается перебраться в Вутлан. А где уверенность, что им обоим от этого будет лучше? Они же совсем-совсем разные и чужие люди.

— Вали, вали все на меня, — хмуро проворчал Иван Филиппович. Но Уга Атласовна его даже не слышала.

— Я всю жизнь страдала от твоих подлостей, теперь мне стало известно, что ты еще и склочник, клеветник…

— Интересно, кто теперь будет директором? — вдруг спросила Анна. Отец удивился: как далека она от его переживаний, дел…

— А тебе-то что за забота? — обиженно спросил он.

— Я считаю, самая подходящая кандидатура — Сергей Кириллович. — Глаза Анны сияли, как солнце в полдень.

Мурзайкин вдруг все понял…

Примечания

1

Сурбан — расшитый головной убор чувашских женщин.

2

Бауэр — немецкий помещик.

3

Спасибо (нем.).

4

— Меня зовут Жаннет (франц.).

5

— Да, да (франц.).

6

Хороший доктор! (франц.)

7

«Вперед» (чуваш.).

8

Чигит — сыр, приготовленный из творога.