Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

мы увидим уже на ближайших муниципальных выборах. Драться за места будем крепко. Все как один придем голосовать, хотя нас всех и не пустят. Этим будет положено начало борьбе за всеобщее избирательное право. Ну, а что касается отработок, то тут все ясно: больше не идем. Совет народных уполномоченных издал закон о торппах. Пусть-ка они попытаются отменить его...

Мужики слушали серьезно. Иные кивали головами: дескать, правильно говоришь. И мы такого же мнения. Думали все одинаково, но Мартти умел говорить лучше других. И раз у него хватает на это смелости, то и другим трусить не гоже. У них тоже должно быть в груди сердце мужчины, а не зайца. Глядя на Мартти, многие удивлялись про себя: крепкий он человек, этот Вяхяторппа, вон как круто с ним жизнь обошлась, а он не согнулся. О будущем говорит! Все они такие, Вяхяторппа, один другому под стать.

В природе тоже так бывает: как год за годом заладят заморозки, так и прощай лучшие всходы, прощай зеленя. Но не вечно же быть заморозкам, придет на смену и тепло, и вёдро. Таков непреложный закон жизни. Тепло и солнце щедро сквитают земледельцу все, что побили злые морозы, и сторицей воздают они ему за каждое семечко, которое он после заморозков осмелится бросить в землю грубой мужицкой рукой, не утратив веры в лучшие, погожие дни.

С такой надеждой вышли в поле вчерашние батраки, а сегодня — хозяева своей земли. Скудной была эта земля и неширока полоса, но зато своя. Веселее стало на душе. С легким сердцем взялся пахарь за плуг и, волнуясь, любовно провел первую борозду на своей земле.

Так сделал и Мартти Вяхяторппа. В деревне он бывал мало, только по самым неотложным делам. Мартти всецело отдавался работе, истосковавшись душой по нелегкому крестьянскому труду.

В избе он старался подолгу не оставаться. Пусто было там как-то и тоскливо. На улице дышалось легче, хотя работать стало труднее: не было больше ни отца, ни Ману. Теперь он один должен прокормить семью. У ленсмана Мартти числился в черных списках, но это не пугало его. Какие бы времена в Суоми ни настали, долг живых — продолжить борьбу, поднять красное знамя, выбитое у них из рук.

Самым большим чудом Мартти казалось то, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Горе не сломило людей, оно только согнуло их. Рабочее движение стало вскоре оправляться от поражения, и порой Мартти казалось, что погибшие в борьбе словно воскресли к жизни и встали в строй. И уже скоро, под знаком новой борьбы, в Финляндии проводились массовые рабочие маевки.

— Поражение придавило нас к земле, во оно не сломило нашу волю, — частенько говорил теперь Мартти землякам.

Иногда у него спрашивали про Ману. Говорилось о нем немного, но с теплотой. Гляди-ка ты, каким оказался самый младший Вяхяторппа, удивлялись мужики. Вот где она сказалась, настоящая-то братская любовь... И при этих словах какой-нибудь повидавший виды бородач смахивал с ресниц набежавшую слезу.

Однажды у Мартти зашел об этом разговор с Вихтори. Тот спросил, дескать, правда ли все это или только бабы в, деревне языками треплют.

— Да-a, так оно и было, — вздохнул Мартти. — Не моя вина, что так вышло. Я и глазом моргнуть не успел, как он сорвался с места... Жалко... — Мартти вздохнул еще раз и отвернулся.

Вихтори долго молчал, а потом добавил:

— Я его любил. Мы ведь с ним столько лет вместе на отработки ездили... Он еще всегда пел про маяк Ханкониеми...

На мотив этой песни были теперь написаны новые слова: «Как цветы под землей, спят герои в земле сырой...»

— Это будто про Ману написано, в память о нем, — промолвил Вихтори. Он помолчал немного, подумал-подумал, но так и не сказал, что давно мечтал назвать Ману своим зятем.

Жаворонки и ласточки принесли с собой в Финляндию лето. На березах снова набухали почки и закручивался клейкий, молодой лист. Белоствольные и стройные, как девушки в пору цветения, они вносили особую прелесть в ласковую прохладу северных летних ночей. Гибкие ветви плакучей березы склонялись над озером к самой воде, тянулись к земле, словно хотели впитали в себя ее живительные соки, почувствовать биение пульса земли, подслушать, замирая, как растет трава...

В Суоми снова было лето, но еще не то долгожданное, за которое так отчаянно боролись. Зато ожидание грядущих, счастливых времен свято жило в сердцах и умах людей, как праздник.

Герои спали в земле, а она щедро поднимала и тянула к солнцу новые, пахучие травы. Они всходили там, где вечным, но чутким сном спали герои. И новая поросль была как символ жизни, продолжавшейся наперекор всему. Пентти Вяхяторппа объедет когда-нибудь на велосипеде те места, где так хотелось, но не пришлось побывать Ману, где его ждала, да так и не дождалась Илона.

Люди живы надеждой, и их лучшие думы всегда, уносятся в будущее. Придет еще та весна, за которую сполна заплатил финский рабочий класс. Может, она еще и не близко, но она придет. Ее глашатаи пронеслись уже над страной, а голосистые жаворонки уже пропели в Суоми свою революционную песнь.

Примечания

1

Пехтор — управляющий имением.

2

Вооруженное выступление русских солдат и матросов в крепости Свеаборг в 1906 г. В восстании принял участие отряд финских красногвардейцев под командованием Кокко.

3

Сёрккя — рабочее предместье Хельсинки.

4

Халоска — жена Халонена.

5

Активизм — буржуазное политическое течение, боровшееся за вооруженное отторжение Финляндии от России.

6

Puukko (фин.) — нож, финка.

7

Левое крыло финской социал-демократической партии.

8

Иханне-Лийтто — социалистическая детская организация.

9

Илкка — предводитель крестьянского восстания в Финляндии в 1596—1597 гг.

10

Поэма Йохана Рунеберга

11

Стреляй!

12

Красный.