С четырех сторон - Шрикришна Аланахалли

от огня, его обдавало жаром. Он не понимал, почему все скирды пылают ярким пламенем, как погребальный костер. Может быть, это бог Мунишвара принял огненную форму? У Китти помутилось в глазах. Ему было невыносимо страшно, хотелось бежать вслед за Силлой к чавади, взяв с собой тетю. Он снова посмотрел на горящие скирды. Огонь разгорался, полыхал все жарче и, казалось, даже подползал ближе. На них словно надвигалась стена пламени. Ему почудилось, что пламя вот-вот сожрет его, тетю, дом, все на свете. Закрыв глаза, он вскрикнул и прижался к тете, прячась в складки ее сари.

Вскоре со стороны чавади подошло человек семь-восемь односельчан. С ними вернулся и Силла. Китти почувствовал себя немного смелее. Подошедшие не приближались к огню. Они, как и тетя, стояли, ничего не предпринимая, и лишь громко причитали: «Сгорело зерно, пропало!» Огонь пожирал скирды. Глядя на всех этих людей, которые стояли, сложив руки, как будто пришли погреться у огня, Китти рассердился. Почему они не носят воду, чтобы залить пламя? Когда в прошлом году начался пожар на улице неприкасаемых, вся деревня помогала заполнять водой водовозную бочку, и пожар потушили. Отчего же они теперь этого не делают? Подошло еще несколько человек. Скирды, догорая, становились меньше и меньше. Все, кто подошел, просто стояли и ругались.

Забрезжил рассвет. Люди стали постепенно расходиться. Устав стоять, Китти поднялся на веранду и сел рядом с тетей. Огонь ослаб, и стали видны горы черного пепла. Пришел Додда Говда. К этому времени весть о пожаре дошла до улицы неприкасаемых, и народ стал приходить оттуда. Возвращались и мужчины, уходившие на ночь караулить поля.

Рудра был вне себя от гнева. Глаза его горели яростью. Подойдя к Камаламме, он воскликнул:

— Подлые ублюдки! Это все Шиваганга с Ченнурой, их работа. Пойду спалю их скирды к чертям собачьим! Пусть я не буду сыном своего отца, если они не проклянут тот день, когда появились на свет!

Возмущенный Рудра в бешенстве продолжал сыпать угрозы, но Камаламма, до сих пор молчавшая, остановила его:

— Не надо, Рудранна! Если ты подожжешь то, что должно служить пищей бессловесному скоту, не говоря уже о людях, бог опалит нас пламенем своего гнева!

Рудра тотчас же образумился. Но и оставшись на месте, он скрежетал зубами и метал яростные взгляды по сторонам.

Хлеб, лежавший в скирдах, должны были обмолотить через месяц — в праздник Санкранти. Это был первый богатый урожай за последние три года. После обмолота тут набралось бы никак не меньше полутораста мер отборного зерна. И все это богатство пожрало пламя. О том, как прокормить свою собственную семью, Чандреговда, конечно, мог не беспокоиться: у него было достаточно риса, собранного с поля, что находилось возле берега речки Этхоре. Зато тем семьям, которые полностью от него зависели, и в этом году предстояло жить впроголодь.

Додда Говда, спускаясь по ступенькам веранды, утешал Камаламму:

— Ну что ты так убиваешься, Камали? Не надо! На все воля божья. Чему быть, тому не миновать.

Камаламма стояла, прислонясь спиной к стене. Додда Говда вышел на улицу, снова вернулся и сказал:

— Попроси Чандреговду зайти ко мне, как только вернется. — Бросив еще раз взгляд на пепелище, он вышел на улицу.

Тетя не развела огонь в очаге на кухне. Говракка, жена Додды Говды, сама разожгла огонь и принялась за стряпню. Говракка и раньше иногда приходила к ним готовить. Китти ужасно проголодался. После бессонной ночи глаза у него щипало. Тетя неподвижно, словно оцепенев, сидела в углу большой комнаты и говорила мачехе Наги:

— Эти люди ни перед чем не остановятся, они и дом поджечь могут. И зачем ему понадобилось одному встревать в эту ссору между деревнями? Мало того, он ходит один темными ночами. Как знать, когда… и что… — Ее глаза наполнились слезами. Кальяни сразу же ответила:

— Ну зачем думать о плохом? — И, повернувшись к Китти, спросила: — Разве ты не идешь в школу? — «Неужели у них других забот нет?» — с раздражением подумал Китти, а вслух вымолвил:

— Атте, я есть хочу.

Солнечные лучи осветили уже весь внутренний дворик и подобрались к большой комнате. Мачеха Наги подала ему поесть и вышла. Сегодня Наги опять не зашла за ним. Китти не мог решить, куда ему пойти. Тем более что тетя не выпроваживала его в школу. Он вышел и снова посмотрел на сгоревшие скирды. К их дому по-прежнему подходили люди, что-то говорили и шли дальше. На груды пепла было неприятно смотреть. Побеги ползучей тыквы, которыми была увита изгородь вокруг тока, засохли от жаркого дыхания огня. Китти направился в коровник. Силла помогал Бхоги убирать там навоз. Бхоги шла к выходу с корзиной, полной навоза, на голове. Лицо у нее было заплаканное. Никто не заговорил с Китти.

Чандреговда, вернувшийся из Коте дневным автобусом, не заплакал, как Камаламма. В отличие от нее он не сидел, подперев голову рукой, не отказывался от пищи. Подавая ему поесть, Камаламма сказала, что Додда Говда просил его зайти. Повернувшись к Китти, дядя спросил:

— Почему ты не пошел в школу?

Китти промолчал. Дядя поел и вышел. Даже не повернул голову, чтобы взглянуть на сгоревшие скирды; просто зашагал в сторону дома Додды Говды. Китти пошел следом за ним. Возле чавади дядю обступили несколько односельчан, среди которых был и Рудра. Подталкиваемый любопытством, Китти подошел ближе.

— Забудь об этом, Рудра, — без гнева говорил дядя, — меня это не разорит. Мы не должны поступать так неумно.

— Если спустить им такое, эти сукины дети что угодно могут сделать. Когда же я хочу проучить их, вы начинаете проповедовать…

— Нет, Рудра. Если ты не послушаешься Додду Говду, мы уроним наше доброе имя в глазах жителей других деревень.

Дядя направился к воротам дома Додды Говды. Китти был изумлен. Почему дядя никого не клянет? Почему он не оплакивает сгоревший хлеб? Все в один голос говорили, что дело тут не обошлось без Шиваганги. Поэтому Китти думал, что дядя прикончит его, как только вернется.

Китти собирался пойти с Мутху в поле, но теперь он направился к дому Наги рядом с чавади. Наги тоже не пошла в школу. Вдвоем они подошли к дому Додды Говды.

На веранде сидели дядя, Ситарамайя и другие важные люди. Тогда Китти вошел через заднюю дверь. Увидев его, Говракка спросила:

— Китти, твоя атте поела?

Китти вспомнил, что тетя еще ничего не ела, и сразу же отправился домой. Вернувшись, он принялся уговаривать тетю. В конце концов, уступив Китти, она чуть-чуть проглотила чего-то.