Это - Фай Гогс

В комнате повисла мертвая тишина. Спиной я чувствовал, как поверенный и священник внимательно наблюдают за происходящим. Опомнившись, я сделал пару шагов, встав сбоку от девушки, и с какой-то, опять же, непривычной для меня церемонностью проговорил будто чужим голосом:

– Здравствуйте, мисс. Позвольте представиться: меня зовут Джозеф Стоун. Могу ли я узнать, как мне следует к вам обращаться?

Стоя рядом с ней и рассмотрев ее получше, я пришел к выводу, что ей, пожалуй, могло быть лет шестнадцать, но могло быть также и двадцать три с четвертью, что у нее весьма утонченные черты лица, белая кожа, длинные прямые темно-каштановые волосы и глаза очень необычной формы и цвета. Причем понять, что же такого необычного было в ее глазах, которыми она внимательно и безо всякого стеснения разглядывала меня, я почему-то все никак не мог.

Вернее, необычным мне показалось то, как ее взгляд действовал на меня. Я ощущал странную разделенность на две полностью самостоятельные личности, одна из которых давно уже валялась без чувств на канвасе, а вторая озабоченно гадала: открывать ли счет, или немедленно прекратить бой, отдав победу стероидному коммунистическому качку?

Затем губы девушки как-то неприятно дернулись, и она отвернулась. Это сразу же многое прояснило.

Знаете, я совсем не самоуверен, хотя и признаю, что у вас вполне могло сложиться противоположное мнение. Под маской напускной развязности я прячу свою застенчивость и трепетную ранимость, и поэтому не испытываю решительно никаких иллюзий относительно своей истинной привлекательности для представительниц противоположного пола. Но если темной ночью вы подкрадетесь сзади и гаркнете мне на ухо: «Джо, крошка, назови хоть что-нибудь, что отличало бы тебя от всех других придурошных раздолбаев?» – я отвечу тотчас, даже не вздрогнув: «Без сомнения, это мой фантастический дар безошибочно определять среди бесчисленного множества женщин (или мужчин) тех, которые по какой-либо причине не жаждут немедленно завести от меня детей!»

Так вот: было очень похоже, что на этот раз мне попалась одна из таких. Ничего в поведении этой девушки не указывало на то, что она когда-нибудь передумает. Откровенно говоря, вела она себя так, словно я был ей бесконечно отвратителен!

Короче, ответа на свой вопрос мне получить не удалось. К моему облегчению, неловкую паузу прервал голос поверенного:

– Джо, это же Лидия! Ты не узнал ее?

– Лидия? А должен был?

– Господи, да что с тобой? Вы же выросли вместе!

Я вдруг почувствовал сильнейшее раздражение. С моей точки зрения, дело обстояло следующим образом: совершенно незнакомые мне люди, которых я без сомнения видел впервые в жизни, вели себя так, будто ждали от меня ответа на один очень простой вопрос: и как же это я посмел отравить их любимого лабрадора Джеффри?!

– Простите, это все последствия одной авиакатастрофы. Долго лежал в коме; сейчас не помню почти ничего. Иногда – буум! – и что-то вспоминается… но вот что это значит – убей бог! Так мы выросли вместе. А…

Лидия снова посмотрела на меня, и я заткнулся. У меня вдруг возникло чисто физическое ощущение, будто она одним этим взглядом вышибла весь запас воздуха из моих легких. Я так и остался стоять с открытым ртом. Это был позор, но я буквально цепенел от ее невероятных глаз!

Тем временем поверенный, словно опасаясь, что я упаду и мои разлетевшиеся в разные стороны мозги перепачкают его вытертый до серости ковер, подошел ко мне вплотную сбоку. Некоторое время он с кислой гримасой ждал продолжения, и не дождавшись, взял ситуацию в свои руки:

– Ладно, друзья мои, давайте приступим.

Обняв меня, как лунатика, за плечи, поверенный отвел мое тело к креслу, стоявшему чуть поодаль от стола, и усадил. Затем он вернулся на место, дал знак священнику тоже сесть, надел очки, вскрыл конверт с завещанием и начал читать:

– «Я, Джулия Стоун, находясь в ясном уме и твердой памяти, завещаю: Джозефу Стоуну, моему племяннику, будет передан мой ящик из палисандра с его содержимым…»

Поверенный сделал паузу и уставился на довольно большую деревянную коробку у него на столе. Глаза его странным образом помутнели. Я не сразу сообразил, чего от меня ждут, но в конце концов все же поднялся и взял ее. Коробка оказалась довольно увесистой. Поверенный продолжал молчать, упорно глядя туда, где она только что стояла. Я сел в кресло и открыл темную лаковую крышку.

Внутри не было ничего. Точнее, ничего, что состояло бы из молекул платины или углерода; ничего, что заставило бы учащенно забиться сердца набобов обувной промышленности! Там на мягком ложе из зеленого бархата лежала небольшая модель старинного корабля с полотняными парусами – и только!

– У-аау… Я все же получил яхту… – едва слышно пробормотал я.

Поверенный встрепенулся и продолжил чтение:

– «…Клермонтскому католическому приходу, находящемуся в ведении святого отца О’Брайена, а также моему поверенному м-ру Хьюитту Келли я завещаю по четыреста пятьдесят тысяч…»

– Поздравляю, отцы! – уже немного громче сказал я.

Меня душили обида и злость.

– Тише, Джо, прошу тебя… – послышался сзади негодующий шепот священника.

– «…долларов.Все остальное состояние, а именно: мой дом со всем, что в нем находится, земельный надел и все наличные сбережения в сумме порядка сорока миллионов долларов, хранящихся…»

– Сорок миллионов! А я думал, что все заграбастали баптисты! – воскликнул я в неподдельном изумлении.

– Джо, держи себя в руках! – снова вмешался священник. – Продолжайте, мистер Келли, прошу вас!

– «…хранящихся на счетах в «Юнион Банк энд Траст», Ричмонд, Вирджиния, я завешаю своей воспитаннице, Лидии Грант, но лишь в том случае, если не будет выполнено условие, о котором я сообщила лично моему племяннику Джозефу Стоуну в адресованном ему письме.

Завещание написано мною собственноручно и удостоверено моим поверенным м-ром Хьюиттом Келли, эсквайром, седьмого апреля две тысячи двадцатого года от рождества Христова».

Поверенный закончил чтение и воззрился на нас поверх очков. Лидия, которая все это время безучастно сидела в кресле и никак не реагировала на мои выходки, молча встала и, не произнеся ни слова, вышла из кабинета. Я же остался сидеть, нерешительно вертя в руках корабль.

Это была деревянная модель шхуны примерно начала восемнадцатого века, притом сделанная весьма искусно – со вращающимся рулевым колесом, скрупулезно выполненной оснасткой мачт и фигурками матросов довольно-таки пиратского вида