Бессмертная степь - Иса Капаев

разговора. В книге «История Древнего Востока» (1948) В. И. Авдиев одним из первых выдвинул следующее предположение: «Древний шумерский язык стоял на уровне развития яфетических языков. Изменение формы слова достигалось не при помощи окончания, а при помощи приставок, которые присоединялись к корню. Поэтому шумерский язык является агглютинирующим языком, который близок к тюркским.»

Олжас Сулейменов избрал всего 60 слов из шумерского языка и перечислил аналогии с тюркскими языками. Системность отбора, конечно, впечатляет, но мы не можем найти в индоевропейских языках сто слов, схожих с ногайским, вообще с тюркскими языками. Разрыв в несколько тысячелетий порождает стену сомнений: там — древнейшая культура земледельцев, что у них может быть общего с кочевниками-тюрками?!

Олжас Сулейменов, человек с богатым внутренним миром, острым поэтическим чутьем, обнаружил главное: Бога! А перед Богом все равны: и кочевник, и земледелец. Шумерский бог неба Денгир — это не кто иной, как Тенгри у казахов и каракалпаков, Тангри у ногайцев, Тенгир у чувашей, Тейри у карачаевцев и балкарцев. Бог живёт в душе каждого тюрка. У имевших довольно разветвлённые этнические связи с тюрками монголов тоже есть бог Тенгир. Бог не отрицает другие религии, поэтому тюрки так легко переходили из одной религии в другую, становились христианами и мусульманами, буддистами и зороастрийцами.

О веротерпимости древних тюрков свидетельствует много исторических фактов, но есть один, самый выразительный: в период становления тюркской Хазарии там сосуществовали три мировых религии. Хазария была единственным государством после падения Иудеи и до создания современного государства Израиль, где правящая верхушка представлялась иудеями. И произошло это не в результате завоевания или насильственного покорения, произошло из-за того, что людей не разделяли по вероисповеданию. Любой тюрк мог принять любую религию и в то же время сохранять в душе своего тангри. Когда одна из религий начинала насаждать свою монополию в тюркском государстве, вспыхивали восстания, распри. Даже после распада Хазарии ещё долго существовали населённые пункты, где тюрки придерживались иудейской веры, достаточно напомнить о караимах в Крыму, о городе-крепости Чуфут-кале при столице Крымского ханства, о джугут-аулах (еврейских, иудейских аулах) в Дагестане, в Карачаево-Черкесии. Роды ший-джуут и сал-джуут сохранились даже у нас, ногайцев. Тюркский бог Тангри был великодушен: он уважал любую одухотворённость человека. Сам же Тангри существовал во всем мироздании, во всех явлениях, одушевлял собою все предметы: космические, подземные и подводные создания. В некоторых преданиях тюрков говорится о 99-ти божествах-тенгри. У ногайцев сохранилась поговорка: «Дуныядынъ токсан тогыз киеси бар» («В мире девяносто девять кие имеется»).

Великий американский учёный-шумеролог Сэмюэл Ной Крамер, кстати, выходец из России, посвятил всю жизнь восстановлению и возвращению человечеству памятников литературы древних шумеров. Проделав огромный труд, он отдал первенство в истории человеческой цивилизации культуре шумеров. До С. Н. Крамера и в его годы деятельности русские учёные- востоковеды Н. П. Лихачёв, М. В. Никольский, современники Крамера академик В. В. Струве, И. М. Дьяконов, Л. А. Лапин немало сделали для исследования шумерской цивилизации. Роль С. Н. Крамера особая: он собирал шумерские клинописи по всем музеям мира, систематизировал их и представил мощнейшую древнюю литературу во всей полноте.

Но вернёмся к Олжасу Сулейменову и его труду. Анализируя язык древних шумеров, он пишет: «Я увидел, что наибольшее число соответствий падает на два класса: а) Бог, б) Человек. Системность схождений и расхождений смысловых и формальных исключала возможность случайных совпадений и во многих случаях доказывала зависимость, обратную той, которую я предлагал вначале, многие шумерские слова из этих двух классов были зависимы от тюркских. И притом, что ещё более поразительно, — шумерские заимствования сохраняли диалектные особенности, которые сохранились в тюркских языках до наших дней и довольно подробно описаны. Это могло значить, что шумеры общались не с общетюрками и не с одним из тюркских племен, а с несколькими».

Сулейменов видит в этой схожести не генетическое, а культурное родство. Возможно, что шумеры сохранили отголоски одной из предшествующих цивилизаций.

Интересен подход к этому вопросу карачаево-балкарских учёных. Они в уже упоминавшемся мною труде переносят прародину тюрок в Волго-Уральский бассейн и объясняют родство языка и культуры шумеров и тюрок географической близостью. Догадки, предположения могут быть разными. Но факт тот, что всякий тюрк найдёт в древнешумерской литературе близкие слова, термины и даже сюжеты.

Мне, как бедному родственнику, хочется попасть на этот пир, где раздают подарки и призы, где может так случиться, что улыбнется счастье и достанется самое ценное и лакомое. Так не раз происходило в наших сказках и мифах, где дряхлый, старый, оболганный конь становился Тулпаром, преображался в Пегаса, возносящегося до самых небесных светил. Моё внимание привлек Бог. Только для нас, людей, нет Бога без человека, Он существует лишь в нашем сознании и подсознании. Имя Бога мы произносим в последний час своей жизни, передаём через него свои чаяния, потомкам завещаем свято хранить имя Его. Трудно сказать, о каком образе Бога мы думали, появившись на свет, но совершенно определённо то, что первым мы увидели лик своей матери. Так что жизнь свою мы начинаем с имени матери и заканчиваем именем Бога.

Приведу ногайские совпадения с шумерскими словами на основе таблицы О. Сулейменова (см. на следующей странице). Я выбрал из неё только некоторые совпадения и на удивление очень точные схожести.

Для меня представляет большой интерес ещё одно наблюдение О. Сулейменова. Он пишет: «Тюркские языки, на мой взгляд, находились в состоянии древнейшего культурного родства с шумерским, древнего с монгольским и позднего культурного родства с арабским. Причём позднее культурное влияние не вытеснило окончательно результатов древнейшего, а как бы накладывалось на него, затушёвывая, оттесняя в пассив, но повторяем, не уничтожая. Это удивительное свойство языка (многоэтажность) проявилось в казахском термине «Алла — Тенгри», которым последние тюркские кочевники называют Единого, Неделимого бога (имя бога не искажается, термины религии — самый выносливый класс в любом словаре)».

В связи с этим наблюдением мне хочется добавить и о культурном родстве с персидским языком. Имя Тангри, кроме названного Сулейменовым сочетания, у ногайцев, кстати, как и у казахов и каракалпаков, очень часто употребляется в термине «Кудай — Тангри» (Кудай по- персидски означает бог).

Удивительно то, что этот термин есть почти у всех евразийских тюрок и даже у алтайцев, менее других подвергшихся влиянию мусульманского Востока). У ногайцев употребляется и как «Алла- Тангри», и как «Алла-Кудай», и как «Кудай-Тангри», так что получается трёхэтажная накладка по отношению к Единому, Неделимому Богу. Возможно, что в этой способности тюркского языка заложена разгадка долговечности, а не в том, о чём говорит А.