Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева

давай этого очкастого урода. А что, ни одной толстовки без этого дурацкого принта у вас нету? Да не знает внучка никакого Джона Леннона. У неё другие кумиры: эти жучки из Тик-Тока», – сказал здоровенный мужик в белом овчинном полушубке, притопывая валенками на морозе и не выключая мотор старенького снегохода из серии «Буран».

А ей-то, Люсе, каково в её временной торговой «палатке с обогревом», как обещали хозяева нелегального вещевого рынка. А весь обогрев оказался – обогревателем у ног.

«Давай-давай, не тяни, пока эти ваши псы-рыцари не нагрянули и не разогнали! Неспокойно тут у вас. В наших лесах безопаснее будет», – сказал мужик, командир партизанского антиковидного отряда, бывший мэр этого разрушенного пандемией промышленного сибирского посёлка, поправляя за плечом автоматическую винтовку Токарева, чтобы было удобнее снять рюкзак и достать оттуда убитого зайца. Довольные обменом, они улыбнулись друг другу, но через респираторы нового поколения улыбку было не видно.

40. Дядя с дирижабля

«Ну, мама, ну разве ты не видишь, что этот дядя словно сошёл с дирижабля! Густые усы с острыми концами и клетчатые штаны. Только котелка и тросточки не хватает. Я видел такую картинку в старом журнале в кабинете отца. Он же занимался историей воздухоплавания. Плавания, мама, в небесах… Да, ты права, он и сейчас там плавает, один, без нас.

Но этот дядя с дирижабля нам не подходит. Смешной, мультяшный какой-то. Ты же не хочешь, чтобы я смеялся над ним по утрам за завтраком. Или пуще того, боялся бы его по вечерам

Ты знаешь, я вчера ночью видел, как он рылся в бумагах на отцовском столе. Было такое яркое полнолуние, что и свет не нужно было зажигать. Я на кухню шёл за молоком. Ты же приучила меня молоко пить перед сном.

А как он туда зашёл? Ты ему разве давала ключ от кабинета? Ах, ключ в тумбочке валялся в спальне. На тебя это не похоже. Ты говорила, что кабинет отца – святыня, и ты все его записи отдашь в госархив под опись.

Я тебе слово даю, что когда стану большим, никогда не женюсь. Всегда буду с тобой. Ты никогда не будешь одна. Только давай этого дядю с дирижабля прогоним. Как не можешь? Почему?

Потому что… что? Что ты сказала? Завтра утром за мной приедут и заберут в военное училище? Но ведь у меня плохое зрение! И зубы… Папа говорил, что таких не берут в элитные военчасти! Значит, этот клетчатый постарался… Значит, ты выбрала его, мама».

Подросток замолчал, удручённо глядя в окно, за которым, напевая весёлый мотивчик, суетился и потел, переворачивая жирные колбаски в зоне барбекю, толстенький лысоватый дяденька в бриджах с подтяжками и с пышными, какими-то реликтовыми усами. Мать вышла к нему в сад.

И подросток сначала услышал их смех, а потом только одну фразу:

– Не пей вина, Гертруда… тебе теперь нельзя…

Скорая приехала через 12 часов после вызова. В новые ковидные времена это ещё быстро. Но увезли на ней, как ни странно, не мать, а этого пышноусого весельчака, нечаянно хлебнувшего из фамильного кубка, принадлежавшего некогда отцу мальчишки.

41. Русская шпионка

– Она сумасшедшая! Представляешь, она просто так не может! Ей обязательно по любви нужно!

– Ну так полюби её!

– А когда? Разъезжаемся же скоро. Заканчивается семинар.

– Ну, она, как оказалось, дружить тут со всеми собралась. Не понимает, что все мы сьехались на время из разных городов и даже стран. Какая тут дружба, одни деловые контакты. Какая любовь – случайные связи без особых последствий.

– Не скажи. Сладкая парочка – Джессика с Адамом – три года назад именно здесь впервые в койку упали. А теперь у них своя лаборатория прямо тут, в Голландии. Она ему кредиты за оборудование помогла выплатить. И он наконец-то реально воплотил свои светодиодные разработки. А она монетизировала их. И до сих пор, обрати внимание, пожирают друг друга глазами. Он все ещё коленки ей поглаживает во время заседаний.

– И есть за что! Поощрительные ласки. Ты доклад её слышал? Они претендуют на нобелевскую номинацию по физике! При её-то фамильных связях возможно всё.

– Слушай, почему в этом конгресс-центре в мужском туалете одна кабинка всегда намертво заколочена? Перерыв уже заканчивается. Дай-ка я дерну все же за ручку. Ого… кто это? Звони, звони в полицию. Или нет, сначала медикам! У них здесь на всё один номер… 112, кажется…

– Как она тут оказалась? Подслушивала? Русская шпионка или ждала кого-то? Может, у неё тут свидание с кем-то было? Мы бы все ушли, а она…

– Ну да. Не хотел тебе говорить, но я видел, как она ночью выходила из номера Адама, когда Джессика улетала на два дня к больной матери.

– Что ж ты молчал-то! Смотри, в себя пришла… ну теперь уж её спросят обо всём где надо, что она делала на этом научном конгрессе, не имея даже научной степени!

– Ну ты и мстительный! «Так не доставайся же ты никому!» Тут что-то не то и не так. Опять, скажут, эти русские учёные ещё более новый «новичок» применили.

– И не смешно даже. Врачи, смотри, уже приехали. Пойдём доклады слушать. Гляди, она уже и глаза открыла.

– Говорю же, сумасшедшая… любовь ей подавай! Вот, прям, разбежался! И запомни, нас тут не было.

– А видео камеры!! Ты что…

– Их уже два дня починить не могут. После того, как ураган электричество вырубил на всех этажах. Ты же сам в лифте тогда три часа просидел. У них вся техника полетела. Забыл, как доклад с бумажного листа читал, а не с монитора! Такого никакие русские шпионки сотворить не смогут, что сейчас в Европе с энергокризисом творится.

А что она делала в мужском туалете голландского конгресс-центра, её уже не мы спрашивать будем. Не уполномочены. Погоны не те.

42. Ария Германа

«А вот и я! Я снова с тобою, мой друг!» – с улыбкой сказал Герман и прошёл в комнату, не снимая обуви. «В Лондоне обувь никто не снимает, – смущённо пропищала Лиза. – Не принято». Её отец сверкнул из-за накрытого стола недовольным взглядом, а мать скривила губы в натянутой улыбке. «Там очень чистые улицы, – весело добавил визитёр. – Их частые дожди до блеска отмывают!» Но родителей семнадцатилетней Лизы интересовали не отмытые до блеска улицы в чужой стране, сами там не раз бывали, а отмытая репутация их беременной дочери. Её лицо уже