Термитник 2 – роман в штрихах - Лидия Николаевна Григорьева

В Москву возвращались вместе. И уже не расставались, пока сын не родился шестимесячным и слабым. У Маргариты началась затяжная послеродовая депрессия, и с тех пор она целыми месяцами жила вот в этом горном селении недалеко от Майкопа. Она всё детство тут провела, рядом с туберкулёзным санаторием, где тогда работала её мать. Считалось, что воздух тут целебный, и сыну и ей это должно было помочь. А он теперь вынужден был наезжать к семье время от времени в эти южные места. Благо работа дизайнера на договоре ему это позволяла. Сдал заказ и свободен до следующего контракта с заказчиком. Молоко в этот раз ему вынесла не хозяйка, а низкорослый, какой-то заскорузлый мужичок неопределённых лет. Казалось, что его большая голова, короткое жидкотелое туловище с обвисшим животом еле держатся на тонких, кривоватых ногах.

Кирилл вспомнил, что хозяйка в прошлый раз говорила о племяннике, который должен вот-вот из тюрьмы вернуться. Жить тому негде, а ей помощник по хозяйству нужен. Он и раньше у них каждое лето подолгу жил – слабый здоровьем был, рахитом с детства болел. А эта болезнь даром не проходит, кости слабые, грудь провалилась, ноги его и сейчас плохо держат. А что изнасиловал шесть лет назад тут кого-то, так не убил же, не закопал! И отсидел уж своё за это.

Оглушённый догадками и совпадениями, без прежней бодрости, спотыкаясь и чертыхаясь на этой треклятой козьей тропе, Кирилл добрёл до небольшого домика при санатории, который давно числился за его тёщей, и с ужасом уставился на худенького, синюшного ребёнка, которого судьба навязала ему в сыновья.

31. Внеземное сияние

Где-то стреляли. На телеэкране, конечно. Но не в кино. Шли реальные боевые действия. А в доме у Владислава Горячева было тихо-мирно. Только жена на кухне гремела посудой. И это раздражало. Пульт куда-то завалился, выключить экран он не мог. Но мог зычным окриком отключить жену от старательной ежевечерней уборки. Что он и сделал. «Посиди со мной!» – сказал он и рассмеялся. «Ну, со мной ты вряд ли сядешь. И конфискация тебе не грозит – хорошо, что развелись и давно всё якобы разделили. Умный ход был. Ты ещё и телегу на меня накатай, пока следствие идет, что хотели примирения, а не получилось. Избивал, мол, до полусмерти. Фотографии предъявишь в суде с синяками. Это не проблема – парочка фингалов свежих. Потерпишь? И главное, дождись меня, лапуля. Только я знаю, где наши деньги. Ни одна собака их не найдёт. Нюха не хватит». И он нежно приобнял свою Лялю.

Стрельба на экране внезапно прекратилась, и тут же громко прозвучали странные позывные. Возникло яркое внеземное сияние, которое словно бы полилось в комнату прямо с плазмы и заплескалось у ног, как расплавленное олово. Оно реально обжигало кожу. Это гибельное излучение испепелило тогда полстраны. Сожгло всех – и правых, и виноватых, и подсудимых, и тех, кто судил, и тех, у кого были деньги, и тех, у кого их не было и не могло быть. Вносились новые поправки в плановые испытания оружия нового поколения. Для обороны от внешнего врага вот всех этих… ну, в том числе тех, кто не успел тогда выключить телевизор, потому что пульт за диван завалился.

32. Мэтр и его внуки

Жена принесла ему ночное питье, дала нужные таблетки и присела рядом, прежде чем уйти в свою отдельную от мужа спальню в их огромном доме на юге Франции. Известный режиссёр, актер и продюсер, в мире кино известный под прозвищем Мэтр, полулежал в наушниках и листал планшет. Так он обычно расслаблялся после больших творческих нагрузок. Он и сейчас по многу часов работал над раскадровкой нового исторического фильма в этой неожиданной изоляции в их доме под Ниццей, где они просто хотели, как обычно, встретить раннюю весну накануне кинофестиваля в Каннах, а он даже поработать там в жюри. Но грянула пандемия. Возраст у него был более чем критический для вирусологов. Самолёты не летали. И его международная киноимперия стала распадаться на феодальные княжества. Мелкие князьки, руководившие филиалами, радостно обьявили свою независимость от его власти и стали по очереди разоряться и банкротиться. Он отслеживал по инету процесс распада. Его это больше веселило, чем огорчало. Потому что он давно задумывался о другом. Мысленно выстраивал перед собой армию подросших внуков от внебрачной дочери Анастасии, выводил на экран их портреты, словно считывал данные об их отцах, живущих по всему миру. Настя любила путешествовать. И почти из каждой поездки возвращалась беременная от очередной «большой любви».

Последнего внучка родила от турка, который был аниматором в дорогом отеле. Других отелей Настя не знала с той поры, как позвонила из Нью-Йорка Мэтру и сказала ему, что ей семнадцать лет, что она его дочь, а мама вчера умерла. Он только спросил имя матери и месяц рождения самозванки. И услышав имя известной некогда певицы, исполнительницы старинных народных распевов редкостной красоты, сразу сказал: «Прилетай в Москву! Билет я тебе вышлю!»

Та единственная ночь на Кинотавре в Сочи, под большой луной, на пляже, на жёстких лежаках – потом синяки гуляли по всему телу – запомнилась ему, да… И вот теперь внуки. Этот, кажется, уже седьмой. Дом под Истрой Насте купил первый муж. И это был единственный её законный брак. Но и все остальные дети были самым странным образом обеспечены её внебрачной роднёй. Это никак материально не обременяло Мэтра, которому Настя сказала, что рожает детей для того, чтобы продлить его знаменитый род, размножить знаменитую фамилию и уникальный генетический код, по себе, мол, знаю, как это всё классно. И что это его ни к чему не обяжет. Она их для него, для Мэтра, просто так рожает, в благодарность за признание отцовства. Ну, он жадным никогда не был, хоть и расчёт дальний в делах всегда держал под контролем. Давно открыл счета на каждого носителя его генетического кода – брачных и внебрачных – в лучших европейских банках. Всё-таки, когда тебе уже за восемьдесят…

Но вот то, что это всё наполнит его жизнь таким интересом к продолжению рода, он и сам раньше не догадывался, и знать не знал. Интересно вдруг стало, что останется от него через поколение. В