Ответственный представитель - Борис Захарович Фрадкин

Павел Сергеевич опасается, что противораковый препарат в своем настоящем составе может оказаться гибельным для человеческого организма, Однако это — всего лишь предположение. Павел Сергеевич не настаивает на нем и в то же время не решается рискнуть.

— А ты… ты предлагаешь попробовать препарат на Николае?

— Вот я и решила посоветоваться с тобой.

— Я не позволю, — тихо произнесла Анна. — Убить своими руками… Нет, никогда!

Зина утвердительно наклонила голову, словно именно это и ожидала услышать.

— Совсем не обязательно вводить препарат больному человеку. Важно убедиться лишь в том, что он безвреден для человеческого организма, не грозит ему гибелью. А там… там уже дело Павла Сергеевича. Я решила испытать действие препарата на себе.

— Как… на себе?

Зина вернулась к столу и раскрыла лежащую на нем сумочку. Она вынула шприц и картонную коробочку с ампулой.

— Видишь? Вот он. Так называемый «номер триста девять». Я произвела пересчет дозы. Ты введешь его мне в вену. Или ты не решишься на это? Тогда я сама! А то попрошу завтра Полину.

Меняясь в лице, Анна расстегнула пуговицы пальто. Пальцы плохо слушались ее, она сильно побледнела.

— Трусиха ты, Анка, — пропела Зина, и все ее поведение с этого момента стало походить на игру хорошей актрисы. Сняв пальто, она швырнула его на спинку стула. — Люди себе чуму прививают и сохраняют полное спокойствие. А тут, подумаешь, шесть процентов. Зато, знаешь, как все это может повернуться? Николай встанет на ноги; любовь и счастье ждут вас. Потом… потом мы станем возвращать к жизни тысячи других отчаявшихся людей. Разве ради этого не стоит рискнуть?

Зина проявляла ту деловитость, которая бывала присуща ей в поликлинике или во время экспериментов Ершова. Она включила плитку, сбегала за кастрюлькой в кухню и вернулась, расплескивая по дороге воду. Положив в кастрюльку шприц, Зина поставила ее на плитку.

— А теперь мыть руки, — скомандовала она.

Передавая друг другу кусок мыла, Анна и Зина умылись под одним краном. Так они обычно делали каждое утро, потому что любили поспать и понежиться в постели и вскакивали, когда времени до ухода в поликлинику оставалось в обрез.

— Препарат слегка подогревается, — сказала Зина и поболтала ампулой в кастрюльке. Она посмотрела ее на свет. Светложелтая жидкость искрилась. — Здесь как раз полная доза. Человеческая. Пять кубиков. Ты готова?

Анна молча кивнула головой. Она боялась разомкнуть плотно сжатые губы и с трудом сдерживала их дрожь.

Зина сняла кастрюльку, сбегала в кухню слить воду. Вынув двумя пальцами шприц, она положила его на кусочек разостланной на столе марли.

— Действуй, Анка.

Зина приподняла рукав платья и обнажила руку. У нее была смуглая, покрытая пушком кожа, чистая и гладкая как бархат.

Анна погрузила в ампулу шприц. Зина умолкла. Словно завороженная наблюдала она, как пустеет ампула, а бледножелтая жидкость, следуя за медленным движением поршня, заполняет шприц. Как Зина ни старалась оставаться спокойной, кончики пальцев ее вытянутой руки слегка дрожали.

Шесть процентов… Ничтожная, незначительная цифра… Но что, если она, именно она, Зина, окажется среди этих шести? Зина сжалась, окаменела. Ее брови сошлись вплотную черной мохнатой дугой над полуприкрытыми глазами. Она прогнала прочь замелькавшие было перед ней картины прошлого, которое по сегодняшний день оставалось таким светлым и хорошим.

— В институте ты очень ловко попадала в вену, — нарочито громко обратилась она к Анне. — Не разучилась, надеюсь?

Анна, стараясь не встречаться с ней глазами, молча кивнула головой.

— А вата? — спросила она.

— Ах, да, вата… Она в тумбочке.

Зина поспешно прошла в угол комнаты. Она звенела склянками и бутылочками, разыскивая тампон ваты. Возвратившись к столу, Зина не сразу сообразила, что произошло. Анна стояла в той же выжидающей позе: с поднятой вверх иглой шприца и опущенной левой рукой. Но по кисти ее левой руки, догоняя друг друга, стекали две капельки крови, а шприц был пуст.

— Анка! — не своим голосом закричала Зина. — Анка, что ты наделала? Как… Как ты посмела?

Анна смотрела на нее спокойно, невозмутимая, как всегда; только глаза ее стали еще больше да губы теперь приоткрылись, обнажая полоску зубов.

— Ты не имеешь права рисковать собой, — тихо сказала Анна, — ты будешь спасать людей от рака. А я… я люблю Николая…

— В постель! — скомандовала Зина. — Сию же минуту! Ромео и Джульетта… С вами с ума сойдешь.

На рассвете Анна проснулась от озноба. Она лежала, наблюдая за неясными тенями на стенах и на потолке, а потом, чувствуя, что ей становится все хуже, разбудила Зину.

XX

Сомнения приходят в любых случаях. Самая твердая уверенность в успехе может быть поколеблена, если на пути встанет непредвиденное препятствие в виде неудачного стечения обстоятельств.

Зина пожалела о случившемся. Правым все-таки оказывался Ершов. Вот он, риск — Анна. Разве Зина простит себе, если с Анной случится то, о чем она боится и подумать?

А с Анной происходило что-то неладное. Разбуженная ее голосом, Зина вскочила с постели и босая, в одной рубашке, подбежала к подруге.

Стремительно поднималась температура. Анна металась в постели, не узнавала Зину и широко открытыми глазами ловила мелькавшие перед ее воображением бредовые видения.

Темносиний сумрак за окном сменялся голубым рассветом, розовело небо на востоке.

Где-то заговорило радио. Может быть, на верхнем этаже… а может быть, на проспекте. Там на фонарном столбе висит этакая трубища…

В подъезде захлопали двери; хозяйки спешили на базар… Застучали скребки дворников, сбивающих лед с тротуара. Все больше звуков возникало с наступлением трудового дня. Скоро к ним стали примешиваться шаги людей, идущих на завод.

…Анна слабела. Силы оставляли ее. Она обмякла, вытянулась, застыла неподвижно.

Пожалуй, впервые в жизни Зина растерялась и почувствовала себя беспомощной. Обычные средства не приносили Анне облегчения. Очень скоро Зина убедилась, что может оставаться только молчаливым наблюдателей.

Бежать за Ершовым?

Зина сунула ноги в боты, накинула пальто. Но, оглянувшись на Анну, остановилась в нерешительности. Что, если самое страшное случится в ее отсутствие?

Зина хрустнула пальцами и застонала. Нет, что угодно, но смерти Анны она себе не простит. Опустившись перед кроватью на колени, Зина приложила ухо к груди Анны. Сердце билось едва различимыми слабыми толчками.

Медленно тянулись часы…

Зина страшилась отойти от постели Анны хотя бы на одну минуту. Ей казалось, что только ее присутствие задерживает наступление роковой развязки.

И вдруг она заметила, что Анна дышит ровнее. Зина вскочила. Долго стояла прислушиваясь. Сон? Да, ошибиться она не могла: лицо Анны горело, ей было еще очень плохо, но организм уже начал справляться с нанесенной