Кто в тереме живёт - Тамара Петровна Москалёва

Июнь. Погожее воскресенье. Алевтина с детьми гуляет в сквере недалеко от дома, шантрапа разбрелась по асфальту, хрумкая морковку. Шумно. Разноголосо. С улицы доносится перезвон трамваев. Горожане отдыхают: одни прогуливаются, облизывая мороженое, другие толпятся у лотка «Пиво-газ». Кто, рассевшись у пустого фонтанчика, громко спорит о том-о сём, потягивая пиво.

Вот и Аля направилась к скамеечке – «ноги не казённые. Под урной, она вдруг заметила… пять рублей![10] «Надо же! – засмеялась женщина, – вот это подарок на выходной! Целое богатство!» Мать крикнула детям: «Я здесь!», – сама, довольная, опустилась на скамейку. К ней тут же подсел какой-то здоровяк: «Привет!»

Алевтина по голосу узнала бывшего одноклассника.

– Илюшка!?

– Он самый!

– Какой ты стал… большой! Не заговорил бы – не узнала б.

Илья весело подмигнул, – дак и ты не похудела! – серьёзно добавил: – Всё такая же статная…

– Мам, купи мороженку! – К Алевтине подбежал малыш.

– И мне! И мне! – у скамейки заприплясывали остальные.

– Горлышки простудите.

– Не простудим… все едят морожено…

– Хватит! – прицыкнула мамаша.

– Я щас… – Через пять минут Илья угощал ребятишек холодным чудом. – Алька, ну как живёшь-то хоть, рассказывай!

– Представляешь! – радостно сообщила Алевтина, – только что пятёрку нашла! Иду себе иду, смотрю: под урной пятёрка лежит, меня ждёт! Я издали увидала! – Аля бережно разгладила купюру, – хм… надо же… Щас картошки, молока, сахару куплю!

И посватался одинокий Илья-машинист к бедующей Алевтине. Как паровоз, не моргнув глазом, сам готов был тянуть по жизни всю её ораву. Отказ был недлинным: «Не могу. Жору люблю… да и как же он без меня?

Пропадёт ведь. И детям он – родной. Нет, Илья, не могу».

А Жора отсидел срок от звонка до звонка. Пришёл, дети-школьники отца сторонятся, знать его не знают, да и стесняются, что сидел. От жены он отвык, хоть и не привыкал особо-то. Матушка его, Мотя, не дождалась сына-Жору – в психушке свечкой сгорела. Приунывший Георгий недолго скучал на свободе и опять за что-то сел. Потом опять… И опять… Муж после каждой случки оставлял Алевтине по ребёночку.

– Ничего, – бодрилась Алевтина, – вот окончательно поставлю детвору на ноги, определю, а там… жива-здорова буду… Учиться-то оно ведь никогда не поздно… и пенью тоже.

Годы таяли весенними сосульками, белым снегом осыпали волосы. Алевтина подымала детей, как могла-умела. А те заводили своих детишек-ребятишек да подкидывали их мамке-няньке – в компанию к её последышам.

•

Алевтина собирается на свиданку. Рядом крутится внук Жорик.

– Деду там несладко, – утрамбовывает сумку бабушка. – Одна радость: из дому гостинцы. Так что… надо, внучек, снести ему чё повкусней.

– Надо? – спрашивает малыш.

•

Алевтина на этот раз приехала раньше положенного. Она сидит у тюремных ворот и, обняв котомки, бездумно смотрит перед собою измученными глазами… Тихо-тихо кругом. Но… что это?.. Где-то далеко-далеко вдруг пискнула… полосонула по сердцу гармонь… и боязливо поманила ласковыми переливами… Алевтина встрепенулась: «Аргентинская!..» Она, боясь спугнуть мелодию, стала тихонько подскуливать: «Кишля-ари-мишля-ари-бишля-ари-и». Мелодия ответила, зазвенела… и… растворилась… Где же?.. Вернись!.. Алевтина замерла… прислушалась… «Ну, здравствуй… поседевшая любовь моя… – заплакала из глубины души другая песня. – И что ж ты ходишь под тюрьмою?..»

Алька всхлипнула и, подняв сумки, тяжело заскрипела по дорожке к проходной. Испуганная птица метнулась с пушистой заснеженной сосны – снег заклубился и… рассыпался в искристую пыль…

•

А Надя – вся в воспоминаниях. Перед глазами последняя встреча и она…

Люсенька

Золотое солнышко вырвалось из облака и радостно улыбнулось. Воробьи на ветках благодарно зашумели-зачирикали. Пахнуло уходящим летом.

Они сидели на лавочке и наблюдали, как розовый мешочек, разинув целлофановый рот, весело гоняется за опавшими листьями.

– Как волк за овечками… – сказала девочка. – Думаешь, поймает?..

– Поймает, – ответила Надя.

Из подъезда вдруг испуганно закричала красивая дама:

– Люсенька, детка! Иди быстро к маме!

– Я сейчас, – кинула Наде соседка.

Мама, целуя дочку, поправляя и отряхивая платьице, взялась осматривать девочку и тихо её отчитывать за что-то, подозрительно глядя в Надину сторону:

– Ты всё поняла?

Дочка кивнула. Дама взяла Люсеньку за руку и они ушли.

На следующий день Надя вышла во двор и увидела Люсеньку. Она играла одна в классики. Надя обрадовалась:

– Люся!

Девочка, увидев Надю, побежала прочь, крикнув на ходу:

– Мама не велела с тобой играть!

– Почему?..

– Потому, что у тебя папа – пьяница! А у пьяниц – плохие дети.

И убежала из Надиной жизни, тряхнув кудряшками.

Промчались годы.

И вот Надя, «из дальних странствий воротясь», сидит на той же лавочке с подружкой детства, плаксой-Лерой – матерью двух прелестных девчушек. Соседка неторопливо рассказывает новости, дочки крутятся рядом на площадке. Надя внимательно слушает, переспрашивает, ей всё интересно.

– Лерк, привет. – беседу прервал сиплый голос. Надя подняла голову. Рядом стояло нечто – измождённое, в мятом пальто и спортивной шапочке, в тёмных очках, прикрывающих следы синяков на впалых жёлто-зелёных щеках. – Дай на хлеб… завтра-послезавтра получу за Кольку – верну, честно пионерско! – прошамкало нечто, хрипло рассмеявшись беззубым ртом. Лера вздохнула, молча протянула деньги.

– Сспасибо… – Пошатываясь, фигура удалилась.

– Господи, кто это? Ну и знакомые у тебя, – проворчала Надя.

– Ты что… не узнала? Да ведь это… Подумай… Ну?..

– Лллюсенька… что ли?! – ахнула Надя, посмотрела на Леру – Не может быть!

– Может! Люська и есть. Пропадает баба. Хорошо хоть детей нет.

Вот это да… Надя не могла прийти в себя. Ну как же так? Спивается… Как докатилась до жизни такой? Бедная-бедная её интеллигентная мама.

– А мать-то её жива? А папа-генерал?

– Нет.

Видя Надину растерянность, Лера коротко поведала:

– После школы Люська поступила в институт лёгкой промышленности и работала манекенщицей. Помнишь, Люську ещё в школе пригласили в дом моделей? Кстати, с этой работы и началось… Ну вот. Мать с отцом попали в какую-то аварию и погибли, царство им небесное. Люська недолго горевала, выскочила замуж за молоденького, чуть ни десятиклассника. Колькой звали. За ней такие парни увивались, а она выбрала… Короче, сама красивая, начитанная, а он… нёхало. После показа моделей – банкеты. Выпивки, кутёж-балдёж. То да сё… Муж дома сидит, а она по банкетам да вечеринкам шляется. Стала потихоньку спиваться. Каждый день – похмелье. Бросила институт, работу. Муж смотрел-смотрел, да и сбежал, потом выяснилось: в шахте где-то завалило. Пенсию за него получает. Кобели толпами к ней попёрли. Соседи стыдили, потом давай жаловаться в милицию. Ничего не помогло. Скатилась совсем. Хорошо хоть квартиру не отобрали. Теперь вот копейки сшибает с такими же