Марк, выходи! - Роман Зинзер

Мы с Саньком зашли за Жириком, еще парой пацанов и пошли на поле. По пути я перелез через забор детского сада и подбежал к беседке, где сидели старшаки. Беседка была деревянная, маленькая и очень удобная для посиделок. Старших было трое: Костян, Даня и Таксист. Рома где-то болтался. С ними были две какие-то некрасивые девчонки. Они громко ржали, ели чипсы и тоже пили пиво.

– О, Маркуша! Садись давай, – сказал Даня.

Я садиться не стал, а протянул пятьсот рублей Костяну.

– Я деньги принес. Сто восемьдесят мои, и триста Арсен передал.

– Деньги? – Костик поставил большую пластиковую бутылку пива на лавку беседки. – Садись-садись, Маркуш, не ссы.

– Да меня там пацаны в футбол ждут.

– Ну, подождут еще. Вот глотни, – Костян протянул мне бутылку.

Я взял бутылку, сделал вид, что глотнул, и отдал бутылку обратно. Я видел, как девчонки на меня внимательно смотрят, и поэтому морщиться от горького вкуса не стал. Сдержался.

– А деньги не надо, Маркуша. Ты ж свой чувак. Со двора, наш. Вот. А то, что я вчера взял, я тебе отдам. Мне там надо было просто. Мотоцикл починить. Видел же наш мотоцикл, да? Мы сейчас доделаем его, и ты тогда подходи – погоняем. Я тебя прокачу.

Костян договорил и достал сигарету. Таксист протянул ему зажигалку.

– Забирай-забирай бабки, Маркуша, – сказал Костян и отдал мне пятьсот рублей обратно. – Своих вообще прессовать нельзя, понял? – продолжил Костян и закашлялся. – Я вот прессую, но не потому, что я гондон такой и своих не люблю. Я вообще за своих. Всегда. Понял?! Я просто, чтоб вы крепче были и соплей не жевали, если какая мразь наедет. А то сейчас много паскуд вокруг. Мы вот утром одного такого развели и вот празднуем, короче. Да ты пей или брезгуешь?

Я еще раз намочил губы. Пиво было какое-то особенно противное. Когда мы с малышами пили, вкус был не такой. Не такой горький.

– Ладно, вали в свой футбол, – сказал Костик. – Мы тут с девчонками дела поделаем. Тебе еще рано притст… прису… присутствовать.

Я встал и пошел вон из детского садика. На полпути Костян меня окликнул:

– Маркуша! Поди сюда.

Я вернулся.

– Тут Таксист подумал, – начал говорить Костян, и все заржали. Шутка про то, что тупой и молчаливый Таксист о чем-то подумал, была очень старой, но всегда всех веселила. – Тут Таксист подумал, что на хрена это ты за туземца новенького решил заплатить? Дружите, что ли?

– Ничего не дружим. Он мне денег утром дал. Сказал, тебе отдать, – ответил я.

– Не врешь, мелкий? – спросил Даня.

– А зачем мне врать? Да и с чего мне за него платить? У меня денег нет.

– Ладно, дуй отсюда. И смотри: с этим новым говнюком не дружи. Хрен его знает. Его сначала обработать надо. Ноги перебить там. Зубы поломать, – сказал Костян, и пацаны снова заржали.

Даня тем временем достал из пакета пустую пластиковую бутылку и сигаретой проплавил в ее нижней части дырку. Потом он поднял глаза на меня.

– Что, Марк Батькович, дурь курить будешь?

– А?

Даня поскреб пальцем дырку в бутылке. Потом он снял с горлышка бутылки кольцо, которое остается от пробки, взял у Костика сигаретную пачку и выдрал оттуда фольгу.

– Иголка, говорю, есть? – спросил он меня.

– Нету. Футбольная для насоса только.

– Давай.

Я достал из кармана футбольную иглу, которой мы сегодня подкачали мяч Санька, и отдал ее Дане. Даня налил в бутылку с дыркой немного пива, обернул ее горлышко фольгой из сигаретной пачки, надел сверху кольцо и начал дырявить футбольной иглой фольгу. Получилось что-то вроде маленького дуршлага, в каком у меня мама макароны готовила. Только очень маленького.

Костик кинул коробок спичек Дане. Спичек там не было. Даня вытащил оттуда какую-то сушеную приправу, похожую на мелкий чай, и насыпал щепотку на фольгу. Потом отдал бутылку Костику, а сам взял в руки зажигалку.

Костик присосался губами к дырке в бутылке, а Даня стал чиркать зажигалкой над горлышком с фольгой и травой. Внутрь бутылки заструился дым, и через дырку Костик вдохнул его. Потом выдохнул, но уже в воздух.

– Точно не будешь? – переспросил меня Даня. – Нормальная дурь. Отняли у Дрона сегодня, а то он совсем убитый и так уже был. Хватит ему.

– Не, пацаны. Пойду, – ответил я.

– Ну давай, – сказал Костян и еще раз затянулся. – И я тебе повторяю, щегол, не думай с туземцами гонять. Они не наши. А то подружишься, а потом тебя нагреют на бабки. Родаки твои сопли разведут: типа «Костя, помоги! Сыночка обидели, что делать, не знаем!» – и впрягайся потом за тебя. На хрен мне это надо.

Я перестал понимать, что говорит Костян. Слова он произносил невнятно. Наверное, после этой своей дури он уже соображал плохо.

Я побежал из садика. Когда я перелез через забор и выбежал на футбольное поле, пацаны уже вовсю гоняли мяч.

– Мы думали, что ты домой свалил, – сказал Санек Струков.

– Ну как? – спросил Жирик.

– Супер гуд все. Не стал Костик бабки мои брать, – ответил я.

– О! Костян вообще нормальный пацан: не берет со своих, – сказал кто-то из малышей. Не Жирик и не Санек.

Я не стал рассказывать, что Костян уже взял с меня сто с лишним рублей, угрожал ноги сломать, если я с Арсеном буду гонять, и предлагал покурить какие-то там его наркотики. Я не считал, что Костян – пацан нормальный. Но жили мы в одном дворе, поэтому лучше молчать.

От двух глотков пива внутри у меня потеплело, и играть в футбол совсем не хотелось, тем более что на улице стояла жара. Я побегал за мячом пять минут, сказал, что болит нога, и сел возле поля на землю. Трибун у нас не было, только травяные склоны, на которых как раз можно сидеть и болеть за своих. Само поле было асфальтовое, с большими торчащими камнями. Упадешь – сотрешься до кости. Кто вообще придумал футбольное поле делать из асфальта?

У нас каждый малыш был футболистом, и каждый был хорош в чем-то одном. Санек, например, бегал очень быстро. Быстрее нас всех. Его брат Диман – тоже быстрый, но он лучше всех бил головой по воротам. Я… я просто бил сильно. Мне всегда доверяли все штрафные и пенальти лупить. Как вдарю, аж штанги трясутся. А Жирик почти всегда стоял на воротах. Нет, он терпеть не мог стоять на воротах, вратарь у нас самая нелюбимая позиция, но больше стоять на воротах было некому, а