Вчера-позавчера - Шмуэль Агнон

Тем временем подошел срок идти Ицхаку в армию, и не было ни малейшего шанса, что его освободят, ведь он был здоровым парнем; денег для взятки воинским чинам у Шимона не было, а служить в армии — это нарушать субботу и есть запрещенную пищу. Поневоле вернулся Шимон к мысли об отправке сына в Эрец Исраэль.

Пошел он к кредитору и занял денег на дорожные расходы, и на одежду, и на обувь; был Ицхак разут и раздет, платье его истрепалось, а башмаки его прохудились. Купил ему верхнее платье, и заказал обувь, и купил шляпу; одежду — из шерсти, башмаки — крепкой кожи, шляпу — черную, фетровую, ведь тогда еще плохо понимали, каков климат в Эрец Исраэль и как надо одеваться в стране этой. Слышали евреи, что Эрец Исраэль — теплая страна, но думали, что теплая — значит, прекрасная, по словам поэта. И вот отправляется сын в места, где его не знают, однако по платью его поймут, что он из хорошей семьи. Затем заказал отец сшить для него шесть рубашек, и погладили их тщательно-тщательно; те, что были у него… дыр в них больше, чем заплат, ведь со дня смерти матери не касалась их женская рука. Если бы удостоился Шимон, то справлял бы сыну свадебную одежду; теперь, когда не удостоился, снаряжал его в путь. Потом снял он с кровати жены подушку и перину и отдал их Ицхаку. Потом купил ему саквояж и мешок, саквояж — чтобы уложить верхнюю одежду и рубашки, а мешок — засунуть в него подушку и перину.

4

Попрощался Ицхак с отцом, и с братьями, и с сестрами, и с остальными родственниками и отправился в путь. К стыду его города, должны мы сказать, что расстался он с ним без сожаления. Город, не выставивший делегата на конгресс и не записанный в Золотую книгу[3], — с таким расстаются без сожаления.

Прибыл Ицхак на вокзал, купил себе билет и вошел в вагон поезда. Засунул мешок под скамейку, саквояж зажал в руке и занял себе место; а сердце его стучит как те колеса, что стучат внизу под его ногами, и как колеса эти — стучат, значит едут, так и сердце его — едет. Вчера он опасался, что вдруг случится задержка, и — не поедет. И гляди, что за чудо: никакой задержки не произошло, он — едет. И уже выехал он из пределов своего города и вступил в пределы другого города, а из того другого города — еще в город. И если ничто не помешает в пути, прибудет он через два дня в Триест и поплывет морем в Эрец Исраэль. В мыслях об Эрец Исраэль выбросил он из головы все остальное, и даже Эрец Исраэль как бы затуманилась в его мозгу, так как от сильного сердцебиения спутались его мысли и стерлись воображаемые картины; лишь в глубине души ощущал Ицхак, что он переносится из простой действительности в дивное бытие. Вагон был полон жителями его города и жителями других городов. Эти ехали по делам торговли, а те ехали по всяким другим делам, и во время поездки они сближались друг с другом, как бывает с людьми, оказавшимися в одном и том же месте и ощущающими себя компаньонами, если не в делах, так в разговорах о них. Одни говорили о торговых делах, другие обсуждали дела государственные; одни рассказывали о новостях в их городе, другие перескакивали от темы к теме, как бывает с путешественниками, которых привлекает все на свете, но ничто не задерживает надолго их внимания. Напротив них сидели другие пассажиры и молчали, плохи были их дела с бизнесом, запутались они в них. Еще совсем недавно весь мир радовал их, а теперь весь мир для них печален. Если и удастся им избежать сурового приговора, от суда им не уйти. Дела эти… они еще не в твоих руках, а ты уже попал в их сети. Ицхак не радуется со счастливыми и не грустит с печальными. Все эти занятия, принесенные с собой изгнанием, не стоили в его глазах ни радости, ни печали. Уже отряхнул Ицхак от них руки, а вскоре стряхнет прах изгнания подобно человеку, стряхивающему со своих ног нечто отвратительное.

Поезд петляет меж деревнями и местечками, меж городами большими и малыми. Одни из них — известны благодаря их великим раввинам, другие — известны благодаря их кладбищам. Часть названа по имени плодов их полей и садов, рыб в их реках и минералов в их горах; часть носит имена птиц, животных и многого другого на небе и на земле. Но есть среди них места, которые прославились не столько своей ученостью, сколько своими спорами. Одни освящают имя Господа, Благословен Он, словами «освятим», другие освящают Его — «освятим Тебя», и вот нападают они друг на друга, и налицо — разлад. Есть еще один спор — это спор между ассимиляторами и сионистами. Эти хотят быть похожими на все народы, а те желают быть евреями; и вот нападают они друг на друга, и налицо — разлад. И еще есть один спор: одни ждут чудесного избавления, другие ждут прихода избавления естественным путем; и вот нападают они друг на друга, и налицо — разлад.

Время от времени поезд делает остановки. Одни — выходят, другие — входят. Некоторые обращают внимание на Ицхака, в галстук которого воткнута заколка и выгравировано на ней имя Сиона. Ицхак не замечает их, а если заговаривают с ним, молчит. Уже потерял Ицхак вкус к спорам, не тянет его к разговорам. Еще вчера готов он был спорить обо всех проблемах сионизма, но сегодня, когда он собирается осуществить свои слова на деле, все разговоры излишни.

Ночь приблизилась к концу, и занялось утро. Поезд подошел к Лембергу, столице Галиции, там живет большинство известных сионистов страны. Прервал Ицхак поездку и сошел в Лемберге, дабы представиться нашим руководителям и получить их благословение на алию.

5

Сдал Ицхак свой саквояж и мешок на хранение. Одернул смявшееся платье и вышел в город. От студентов своего города знал Ицхак, где расположено кафе, в котором собираются наши руководители. Большой город — это не маленький городок. В маленьком городе человек выходит из дома и тут же встречает знакомого; в большом городе проходят дни, и недели, и месяцы до случайной встречи, поэтому выбирают особое место, кафе, где встречаются в назначенные дни. Кафе это, где выдающиеся сионисты обсуждают нужды нации, представлялось Ицхаку прекраснейшим из мест, и он завидовал тем студентам, которые могут прийти сюда в любое время и во всякий час. Теперь, когда он уже в Лемберге, он направился туда.

Итак, приехал Ицхак в Лемберг, столицу Галиции. Огромные дома возвышаются, и повозки без лошадей движутся, и взвиваются бронзовые кони, и вельможи из бронзы скачут на них. Сады разбиты внутри города, и каменные статуи льют воду изо рта, огромные синагоги стоят на каменных столбах, и старинное кладбище, полное могил праведников и святых, охраняет город. Этот город — венец красоты, отрада всей страны. Здесь жили князья Торы, комментаторы Талмуда; отсюда вышли многие из первых просветителей, которые хотели влить свежую струю в наше наследие; здесь жили пастыри народа Израилева, великие в святости своей, умевшие отвести беду, и подобно им — их праведные жены, чья праведность и добродетель останавливали погромы. Если как море огромны наши беды и как песок неисчислимы наши страдания, так ведь в море есть жемчужины и в песке — драгоценные камни, это главы народа Израилева, руководители поколения, и их достойные жены, которых дал им Всевышний на счастье и радость, пусть и в земле врагов наших. Два города есть в Галиции, имена которых у всех на устах — Броды и Лемберг. Броды… Уже ушло от него сияние времен реб Юделе, хасида, предка Ицхака; однако Лемберг все еще прекрасен по-прежнему. Со дня прихода евреев в Лемберг шесть столетий тому назад и до настоящего времени не погас свет его славы. Куда ни пойдешь, всюду видишь его величие.