Саратон, или Ошибка выжившей - Светлана Стичева

– Катька, ну что ты несёшь, – сказала я, – какой древний род? Ни дворян, ни князей, ни графьёв – никого в родне у нас не было.

Но теперь я сидела и, разглядывая выпачканные в тутовнике чёрно-синие пальцы, размышляла о том, что идея хорошая. Мне сейчас в жизни мешает только фамилия, и устранив её, я устраню и причину своих неудач. Перестану бояться шпаны на улицах. Хоть сейчас и гораздо реже, но нет-нет, да и натыкалась я на пацанов (тех, что знали про случай в подъезде), собиравшихся стайками, и свистевших и матерившихся вслед. Перестану краснеть от подколок противных девчонок, что желали показать превосходство, оттачивая злые свои язычки на чужих внешности, одежде, фамилии. Перестану стыдиться, называя себя при мальчиках, и замечая, как в похабной усмешке кривятся их губы. Прекращу избегать интересных соревнований и конкурсов, что проводятся в городе регулярно, где и я могла бы бороться за приз или звание, если бы не надо было выходить за наградой после объявления твоей фамилии в микрофон. Унижение от смеха, тут же раздававшегося среди зрителей, перекрывало всю радость победы.

Так случилось, когда я (после того, как ушла из хора) решила заняться спортом. В Тушинске им занимались практически все. Потому что через дорогу от центрального парка сверкал тематическими витражами современный Дворец спорта. Рядом с ним – открытые теннисные корты, футбольное поле и огромный стадион с лучшей в Таджикистане секцией лёгкой атлетики. Новенький подогреваемый бассейн под открытым небом помимо различных плавательных секций (даже подводного плавания с аквалангом) приглашал к себе в утренние часы всех желающих для свободного посещения. Мы с Катькой, с которой я к этому времени была уже не разлей вода, с декабря начали бегать по утрам до бассейна. Зимой в это время ещё темно, и плавать в тёплом бассейне под звёздным небом – фантастические ощущения! В бассейне фамилию спрашивали только раз, оформляя абонемент и справку в медкабинете, а потом все просто показывали на входе голубую корочку с фотографией. И тогда можно было, не стесняясь, порассматривать мальчиков у турникета, стрельнуть глазами и подхихикнуть в сторону симпатичного, а потом обсуждать в раздевалке, уже надев купальники, но не торопясь выплывать на дорожки.

– Я тебе точно говорю: Мейер из третьей школы на тебя глаз положил! – подбадривала Катька, – Отто Мейер. Оттка-водка. Ну, ушастый такой. Ты когда мимо проходишь, он сразу дёргаться начинает. То сумку уронит. То ключи.

Я смотрела на ушастого Отто и мне не казалось, что он как-то особенно реагирует в мою сторону. Да и сердце моё было занято. Мимолётные взгляды ничего ведь не значили, если на стене моей комнаты по-прежнему красовался Орлов. Ну, не сам Орлов, а портрет его предыдущего воплощения – лорда Байрона, на которого он был так похож. Я продолжала вздыхать по недостижимому идеалу. С той самой осени мне удалось только пару раз его встретить, когда через страх и самоуговоры («Полина, ты уже не ребёнок») я забредала на улицу Комсомольскую, где он жил. Оба раза Орлов быстро шёл по аллее, не глядя по сторонам, и лицо его было румяным от ветра. Эта краска, которой недоставало настенной гравюре, была мной добавлена после вручную, акварельным карандашом.

– Ну, а что? Живенько, – сказала мама, переведя внимательный взгляд с Байрона на меня. – Хотя красота – это не главное. Главное – чтобы человек был хороший!

Кроме бассейна, который спортом назвать было трудно, так, перемещение брассом в тёплой воде, я всерьёз увлеклась шахматами. Начала я играть ещё в третьем классе, когда в школу пришёл Валерий Иванович, тренер по шахматам из Дворца спорта. Тренеры часто приходили в классы, рассказывали про секции и записывали всех желающих. Такова была в том числе политика Комбината: «подрастающее поколение должно с раннего возраста вовлекаться, участвовать в спортивной жизни города, чтобы у молодёжи формировались здоровые привычки» – подобные лозунги развешивали на огромной Доске расписаний и объявлений в центральном холле Дворца. Юным спортсменам выдавали форму и талоны на бесплатные обеды в столовке, и нескладная Гулька из соседнего подъезда и два её младших брата пыхтели на беговой дорожке только ради этого. А ещё спортивные команды ездили на соревнования по всему Союзу, и можно было пропускать учёбу и узнавать, как живут в других городах. Секции допускалось начинать и бросать, переходить из одной в другую или заниматься одновременно в нескольких, и поэтому все дети города так или иначе занимались каким-нибудь спортом, и это шло на пользу здоровью и не оставляло времени для всяких глупостей.

Кроме шахмат в начальной школе мне не подходило ничего, по причине болезненности и слабости ног, поэтому Валерий Иванович записал меня без лишних разговоров. Я не проявляла особых талантов, но была усидчива и логична, и я знаю, что он звонил и разговаривал о чём-то с папой, когда меня перевели в другую школу. Но тогда я отрезала прошлое вместе со всем, что к нему прилагалось, и шахматы были преданы забвению на несколько лет. Вспомнила я про них, когда случайно наткнулась на книгу про великого русского гроссмейстера Александра Алёхина: он был единственным чемпионом мира, умершим непобеждённым. Его трагичная судьба меня настолько впечатлила, что я опять начала два раза в неделю посещать шахматную секцию в душноватом зале в пристройке Дворца. Полагая, что шахматистам кислород нужен меньше, чем подвижным спортсменам, их сместили в пристройку с тайным дефектом вентиляции. Но зато там были трёхметровые панорамные окна с видом на парк! От этого в зале было светло и тихо, и я любила там находиться, даже просто смотреть, как играют другие. Валерий Иванович, наш бессменный шахматный часовой, меня вспомнил и ласково принял в команду. И всё шло хорошо до начала городских школьных соревнований. Их проводили каждую весну, и школы боролись за первенство самой спортивной, выдвигая своих учеников выступать в каждой секции, как страны выдвигают спортсменов на Олимпиаде. Так получилось, что в моей школе не было шахматисток кроме меня. А это значило, что, во-первых, я обязательно должна участвовать, чтобы принести школе очки в командном зачёте, во-вторых, я смогу побороться за индивидуальную шахматную медаль. И я этого очень хотела!

После того, как с пением и хором не задалось, мне иногда доверяли выступать со сцены в школьной самодеятельности, когда надо было по очереди зачитывать фрагменты стихотворений. Там фамилии не объявляли, просто: «выступает коллектив школы номер пять». Мой голос