Небо, под которым тебя нет - Диана Лилит

Наверное, я даже хотел, чтобы жизнь скорее закончилась. Думал о том, что в моем положении лучше быстрее все это пройти, а жить, наслаждаясь каждым моментом, лучше тогда, когда знаешь, что впереди тебя ждет еще много счастливых лет.

Мне немного лет. Тебе тоже. И я искренне рад за тебя. Знаю, что у тебя все будет хорошо. Знаю, что ты тоже влюблена, но потерю перенесешь стойко. Ты сильная. Я видел это по твоей привычке делать короткие, но глубокие вздохи, когда хочешь заплакать. По твоей манере рисовать. По твоему мягкому взгляду и крепким объятиям. Ты всегда найдешь себя, где бы ни оказалась.

И вопреки всему я счастлив, что встретил тебя. Счастлив сквозь слезы, боль и тот весенний дождь.

Мирай

Сложнее всего открыть свое сердце, особенно когда не знаешь, «оно» ли это, то самое, о чем все говорят. Раньше я не знала, как понять. Как отличить от всего случайного и ненужного. Но когда мы познакомились, я почувствовала себя странно, словно ты не появился, а вернулся. И я приняла тебя. Со слезами, со злостью, с улыбкой и осознанием того, что это «оно» – самое настоящее. Кажется, я уже писала об этом. Но, все же.

Я ждала тебя.

Я знала, что ты придешь.

Пусть даже на время.

Пусть даже просто подойдя и починив воздушного змея, которого я потом все равно где-то забыла. Но мы должны были найти друг друга.

Теперь мы все чаще выходили гулять по вечерам. Катались на метро, встречали закаты, ходили по оживленным улицам, ели, что хотели, говорили, о чем вздумается.

Эти последние дни я чувствовала себя как в ту первую неделю, когда я только приехала в Токио.

Хидео

Таблеток стало больше… За что я цеплялся? За возможность просто провести время с тобой вне дома. Я не хотел лежать, пусть даже мне было тяжело. И маску носил по привычке. Не хотелось снимать ее, хотя мне уже никакие вирусы не страшны.

Наша последняя прогулка в городе была самой долгой. Мы гуляли с пяти утра до трех ночи. Это был очень теплый и солнечный день, а закат – самый яркий.

Здесь, на набережной, я обнимал тебя, мы стояли около Skytree под аркой, увешанной фуринами, чей хрустальный перезвон от вечернего ветра звучал как час, который пробил. Медленное прощание…

А потом мы пошли в парк, где я попросил тебя сжечь бумажных журавлей, которых сделал в лесу. Ты долго противилась, а когда они горели, плакала навзрыд.

Когда плачут цикады

蝉が泣くとき

Мирай

Я плакала не по журавлям. Кажется, уже тогда я плакала по тебе. Ты обнимал меня, но – до чего же странно – я лишь частично ощущала тебя физически. Ты уже был почти неосязаемым, уже не отсюда, уже растворялся. Поэтому я так крепко цеплялась за тебя.

Эти светлячки в темноте… Они как искры от твоего внутреннего огня. А потом все угасло. Вокруг парили лишь последние искорки от огня.

Мы сидели на прохладной траве на берегу Сумиды и слушали стрекотание умирающих цикад. Это от тебя я впервые узнала, что они живут под землей семнадцать лет, а потом лишь на месяц выбираются оттуда, чтобы спеть свои песни и умереть.

Съесть твои легкие

肺を食べる

Хидео

С тобой я просыпаюсь рано. Луна бледнеет в темной синеве, которая, как акварель, смешивается с лучами еще не родившегося рассвета. Венера – последняя утренняя звезда – исчезает за тридцать минут.

Ты тихо управляешься на маленькой кухне и, приготовив кофе, залезаешь с ногами на подоконник. Окно открыто, и я всегда подсознательно переживаю, когда ты так сидишь.

– Как настроение? – последнее время я всегда задавал этот вопрос с глупой улыбкой на лице. Голос мой стал совсем хриплым.

– Все хорошо, – слышу в твоей интонации улыбку.

Ты из тех, кто всем сердцем радуется мелочам вроде раннего пробуждения, чтобы встретить рассвет, сладким эклерам, свободному месту в вагоне метро, небольшому тайфуну на побережье.

Мы часто гуляем недалеко от дома. Дожди все еще идут, но реже.

Сидим в сквере напротив моста. Сегодня особенно красивое утро. Людей вокруг нет, еще мало кто проснулся. Лишь глухие биты из уже закрытого ночного бара доносятся до нас. Даже поезда еще не ходят.

Нужно принять таблетки, а я забыл их дома.

Ты шаришь по карманам в поисках йен, закидываешь их в автомат, чтобы взять мятный чай. Говоришь, что вместо онигири хочешь съесть мои легкие.

Из небольшого тоннеля вылетает ослепленная летучая мышь.

Пока ты ждешь чай, я туда и обратно. Только таблетки взять.

Отчего мне постоянно так волнительно и радостно? От твоей привычки прильнуть ко мне во сне, от солнечных бликов на твоей фарфоровой коже, от твоего частого смеха или бесконечного тепла, которое я ощущаю, уткнувшись носом в твою острую ключицу.

Пройти пешком десять минут до дома, обратно к тебе семь минут быстрым шагом, впрочем, можно и быстрее.

Отчего мне так невыносимо больно? Оттого, что поход за таблетками обернулся тем, что я остался лежать под раковиной напротив длинного зеркала, пока ты там на улице ждешь, когда я вернусь.

Но теперь ты одна. И дожди наконец-то закончились.

Небо, под которым тебя нет

空 下 あなたは存在しません

Мирай

Когда я злилась, мне сказали «не ищи виновных»,

когда разбила дома зеркала – «это нормально»,

когда в себе замкнулась – «время лечит»,

когда я плакала – «еще бы, мы бы тоже».

Это не просто пустота. Это пустота, регулярно наполняющаяся болью через край, чтобы каждый раз снова разлиться и затопить собою все вокруг: мою жизнь, мои увлечения, мои мечты, чувства и цели.

В то утро, когда ты направился «за таблетками туда и обратно», я продолжала сидеть около моста еще несколько часов. Солнце поднималось быстро, заливая светом уже проснувшийся город. Так много людей проходило мимо меня, и в каждом я пыталась усмотреть тебя.

Это не ты.

И это не ты.

И это тоже не ты.

Да где же ты?

То был очень солнечный день. Ни одного облака на небе. Я шла домой в режиме «опознай твое лицо в толпе прохожих за секунду». Ты наверняка не нашел таблеток дома и отправился за