Кисть тоски - Оксана Триведи

выбором внука, поступил на факультет искусствоведения. Ведь он с детства жил в творческой атмосфере, которую создавал Петер. Кристиана жутко интересовало дерево. Нравились изделия из него. Природная магия окутывала и дарила такое счастье, что он не обращал внимания на безразличие родителей к выбранной стезе. Маме хотелось, чтобы Кристиан стал адвокатом как его отец, Тибор Бетлен. Папе хотелось, чтобы сын продолжил адвокатскую династию. Узнав о поступлении своего единственного наследника, он отчаянно разозлился. У него было предчувствие, что мальчик давно уже не слушает родителей, а познаёт окружающий мир благодаря рассказам Петера. Что тут сделаешь и скажешь? Паренёк решил быть похожим на деда, на его отца, которого он, к сожалению, а может, и к счастью, не понимал. Разумеется, Тибор любил старика-папку, восхищался его творениями. Однако став старше для себя определил другое будущее – материальное, более надёжное. Когда-то Петеру, как теперь Тибору, не понравился выбор сына. Он тоже ничего не мог с этим поделать. Не мог же он отругать за непослушание родительской воле? Хочет быть адвокатом, пусть им будет. Тибор понимал и своё настоящее бессилие в этом деле. Хочет Кристиан быть искусствоведом, пусть им будет. Только почему-то до сих пор, после того, как его собственный отец Петер Бетлен стал знаменитым мастером по шкатулкам и имел вполне приличный заработок, Тибор продолжал считать творчество несерьёзным занятием, особенно в век прагматичных отношений. Ну, когда это было или когда это будет, чтобы искусство и культура приносили доход тем, кто делает искусство и кто следит за культурой? Временное явление, которое, между прочим, может стать вечным. Практичного Тибора ничто не могло переубедить. А Кристиан всё-таки стал дипломированным специалистом – искусствоведом и начал работать в музее-магазине «Маленькая тайна».

«Дедушка не узнал бы город. Из того, что он мне рассказывал, я не вижу здесь абсолютно ничего», – подумал Кристиан, переходя на другую сторону улицы. Все первые этажи зданий были магазинами. Квартиры выкуплены, а на их месте элитные бутики одежды, обуви, аксессуаров… «Здесь столько же рекламы, сколько и в любой столице мира. Почему дедушка не думал о том, что Белый город почти в таком же цветном формате, что и Будапешт? Он забыл, что провинция догоняет крупные города. 21 электронный век! Наверное, потому он и Петер Бетлен – лучший мастер своего времени, другой эпохи, волшебной безмятежности, где на первом этаже всегда жили люди, а не всякие ненужные шмотки. Если бы в Белом городе не было того же оформления, что и в иных населённых пунктах, он мог бы стать заметным, а так, своими яркими красками он наоборот не выделяется, а становится в один ряд с подобными городишками-братьями и городишками-сестричками», – Кристиан то и дело возвращался к рассказу деда, и приходил с болью к выводу, что Петер Бетлен не хотел принимать во внимание всеобщий прогресс. Он мечтал сохранить в памяти ту городскую обстановку, которая была при жизни Нины, его возлюбленной. Но те счастливые часы канули в Лету. Кристиан принял это легко, несмотря на обиду. Ведь он не увидел того, что хотел посмотреть. Значит, ему нечего терять. Только деду было бы больно встретить данную обстановку. Его воспоминания померкли. Они не смогли бы воскреснуть, поскольку им негде было воскресать. Улицы другие.

«А тут намного холоднее, чем дома. Пора в гостиницу. Уже поздно бродить одному среди чужих. Неизвестный город нажимает на душу слишком сильно, однако я уверен, что он мне ещё сделает подарок. Хотелось бы мне получить этот подарок», – с противоречивыми мыслями Кристиан вернулся в отель. Правда, уснуть смог лишь к утру. Всю ночь боролся с сердцем и разумом. Как пойти по адресу, которого нет? Может быть, нет. Он не знал точно. Очень боялся разочарования, что на месте дома обнаружит какой-нибудь торговый центр, что вполне вероятно. С тревогой и заснул после тяжёлого, утомительного путешествия из одной страны в другую. Из города счастья в город неизвестности. И причём тут белый цвет? Чистота имеется, но «белый» явно о чём-то глубоком. Завтра Кристиан надеялся разузнать об этом. Планшет находился под рукой, да беда в том, что не было никакого желания искать нечто второстепенное, не относящееся или практически не относящееся к тому, зачем он приехал.

Глава 19. Поездка без результата

(плод стараний не сразу проявляется, а постепенно)

К утру мороз усилился. Кристиан направлялся быстрым шагом, сжимая в руках дедушкин блокнот, то и дело, останавливая прохожих, чтобы уточнить адрес, по которому шёл. Шёл, словно вслепую. Так часто бывает, когда оказываешься в чужом городе. Неважно, что ищешь ты в нём, важно, как ты движешься в незнакомом месте. Движение в пространстве, которого не знаешь, вызывает отчуждение. Но не одним отчуждением существует в эту секунду человек. Есть ещё и желание постичь глубину неизвестности. Через определённый промежуток времени неизвестность станет известной, подобреет и поможет тебе. Однако помощь поступит, когда сам откроешься ей. Пойдёшь навстречу пониманию непонимаемого. Бетлен был счастлив от того, что знал русский язык: «Как же здорово, когда ты можешь задержать и озадачить своим вопросом любого встречного! Поразительно и то, что, кажется, все эти незнакомцы принимают меня за такого же носителя языка, как и они сами. Может, они и догадываются, что я приезжий, но не думаю, что они считают меня иностранцем. Дедушка был бы в шоке, если бы увидел меня здесь, если бы вообще узнал, где я нахожусь. Он и представить себе не мог, что я поеду сюда когда-нибудь. Я и сам не ожидал этого «подвига» от себя. Однако же, как не крути, а я в Белом городе. На родине возлюбленной Петера Бетлена. Мне и самому слабовато верится, что я и, правда, тут обитаю в данную минуту. Интересно, заметили ли моё отсутствие родители? Записку я оставил в кухне, прикрепил магнитиком на холодильнике. Вероятно, мама не так рассердится на мой внезапный отъезд, как выльет всю злость на этот чудненький магнитик с видом на море. Почему она терпеть не может магниты? Каждые выходные я прикрепляю их на холодильник и на следующее утро обнаруживаю снова белую стену морозильной камеры. А стопка магнитиков лежит на журнальном столике в зале, ждёт меня, чтобы я опять попытался водрузить на место. Отец и вовсе не обратит внимания ни на записку, ни на что-либо ещё, связанное каким-то образом со мной. Он перестал общаться со мной, как это было в юности. Он живёт в своём неповторимом мире, и ему нет дела ни до кого.