Кисть тоски - Оксана Триведи

рад». Безусловно, Кристиан почувствовал призыв к действию, направленному на поиск уникальной шкатулки. Он считал, что обязан сам справиться с задачей. С такими мыслями он вошёл в свою комнату и сел за письменный стол. Облокотившись на правую руку, он искоса поглядывал в окно, наблюдал за тем, что творится на улице. Зазвонил мобильник. Управляющий «Маленькой тайной». Кристиан не стал отвечать. Он предполагал, о чём хочет поговорить с ним Давид Фехер. Парень ещё не был готов включаться в работу, не хотел обсуждать деловые вопросы. Куда важнее на сегодняшний день выполнить предсмертную просьбу. Разумеется, он будет заниматься музеем-магазином. Правда, позже. Завтра или в другой день. Пока он не расположен к рабочей среде с прагматичными идеями.

Выключив звук, Кристиан покинул комнату и прошёл в кабинет деда. Молодой Бетлен вспомнил одну ценную вещь, которая могла ему весьма помочь. И как же он раньше не додумался. Блокнот в кожаном бордового цвета переплёте на кнопке. Дед Петер пользовался этим блокнотом ещё с юношеских лет. Туда вносил самые значимые адреса и телефоны. Как он сам не раз шутил: «В этом блокноте моё жизненно важное окружение». Старый Бетлен только показывал свой блокнот, но не позволял заглядывать внутрь. Значит, внуку придётся нарушить прежде нерушимое правило. Ради благой цели совершается неделикатное действие. Любые средства хороши…

Кристиан нашёл блокнот сразу. Достал с книжной полки. Дед говорил, что прячет его между двумя книгами, сильно повлиявшими на него. Это были романы. Слева находился «Доктор Фаустус» Манна, а справа – «Жизнь взаймы» Ремарка. Листы были исписаны мелким, очень аккуратным почерком Петера Бетлена.

Что касается литературы, то дед Петер боготворил книги. Он даже собрал немаленькую библиотеку. Кристиан тоже любил томики, дарующие надежду, отвлекающие от себя, помогающие поверить в чудо. Правда, у них были разные книжные пристрастия. Кристиан обожал Тургенева, а Петер считал его сентиментальным прозаиком. Петеру нравился Рабле, а Кристиан называл его язвительным. В остальном же они сходились.

В самом начале блокнота Кристиан обнаружил следующую запись.

Нина Ивашёва, СССР, Белый город, пр. Б. Хмельницкого, 56-94

«Это она. Эта Нина Ивашёва – возлюбленная деда. Сомнений быть не может. Он столько раз говорил о дорогой Ниночке. Адрес, которого уже вероятно и не существует. А вдруг повезёт, и я найду каких-нибудь родственников? Жизнь – это фантастика, которая всегда играет с тобой: сначала говорит одно, делает второе, а когда ты ничему уже не веришь, она показывает своё реальное лицо», – подумал Кристиан. Адрес из прошлого немного пугал Бетлена. Как бы там ни было, он поклонился слову «риск». Решил рискнуть. Может быть, выиграть. До двадцатого февраля осталось немного времени, а он обещал к юбилею деда найти или, по крайней мере, попытаться найти, приоткрыть для себя тайну. Взяв блокнот, Кристиан вернулся в спальню и стал собирать вещи.

Глава 18. Белый город

(нельзя выносить вердикт, когда неизвестны все стороны явления: город может оттолкнуть, а спустя минуту или несколько дней обнять и не отпускать больше никогда)

Кристиан чувствовал себя неуютно в Белом городе. Что-то давило на него. Он не мог определить, что именно. Ехал в такси и рассматривал незнакомые улицы, силился вспомнить, что рассказывал ему дед и ничего не возникало. Никаких образов. Никакой романтики. Дикое одиночество душило, превращалось в страх. Ничего здесь прекрасного не наблюдалось. Обычный город, как и многие другие города. Непримечательный. Чужой, донельзя холодный мир. Молодому Бетлену хотелось повернуть такси обратно. Или остановить машину, чтобы бежать назад. Ехать, лететь домой, в родной Будапешт. Понял, что желание детского свойства. Для 29 лет выглядит смешно. Дела ждут. Обещал? Выполняй. Ищи. Он остановился в гостинице с милым названием «Твой рай». «Неужели это мой рай? Сомневаюсь. Хотя и мечтал бы оказаться в раю на земле, – пронеслось в сознании парня. – Может, поискать другую гостиницу? Так, Кристиан, хватит ерунду нести. Из-за названия искать другой ночлег просто глупо. Нет настроения на поиски кровати. Забыл, что приехал за важным? Поэтому прекращай, по крайней мере, на короткий период следовать своим принципам, сопротивляйся самому себе». Было около шести вечера. Поужинав, Кристиан решил выйти и посмотреть город.

Ноги скользили. К ночи мороз увеличивал скорость. Гололёд страшил перспективами. И всё же Бетлен отправился именно на пешую прогулку. Ему требовалось почувствовать город, установить контакт с ним, подружиться, в конце концов. Дружба необходима, поскольку если город посчитает тебя чужаком, временным спутником, случайно оказавшимся здесь, он оттолкнёт тебя. После такого впечатления ты никогда не сможешь вызвать у него симпатию к своей персоне. К тому же Кристиан в совершенстве владел русским языком, как и его дедушка. Петер Бетлен помог ему выучить столь сложный и прекрасный язык. Возможность заблудиться для Кристиана была невозможной. Он мог спросить по-русски о чём угодно. Он даже надеялся, что ему удастся сегодня вечером поговорить с кем-нибудь. Молодой Бетлен попытался ненадолго, правда, безуспешно забыть, что он – венгр. Его внешность, как и у многих современных венгров, почти славянская. Ну, может быть, чуть-чуть больше тёмного цвета преобладало на палитре судьбы, которая раскрашивала его при рождении. Карие глаза, чёрные брови, чёрные волосы. Но он не был похож на восточного человека. Другое лицо, особый тип строения.

Повсюду горели разными цветами рекламные вывески. Кристиан глядел на спортивный комплекс, ещё не благоустроенный до конца и рядом красивую фигуру спортсменки, чьё имя носил данный объект. Подходить ближе не стал, даже для того, чтобы прочитать, кто изображён. Бетлен не интересовался спортом. Хотя сам он был спортивного телосложения. Некоторые удивились бы, узнав, что он не качается, никак специально не тренирует фигуру. Мускулистое тело подарила природа. Она решила создать его таким. И всё тут. Кристиан был ей благодарен. Конечно, иногда он посещал спортзал. Без удовольствия. Друзья заманивали, хотели себе нарастить бицепсы. Ну, а Кристиан, чтобы не сидеть просто так и не смотреть на них, тоже садился за какой-нибудь тренажёр или тридцать раз отжимался от пола.

С большим наслаждением он ходил на выставки. Музеи его притягивали. Какая-то страсть между ними и им существовала. Он мог у каждой картины, у каждого экспоната простоять не менее двадцати минут. Рассматривал любую чёрточку и думал о ней, для чего она, что несёт в себе, а если бы её здесь не было, было бы иное ощущение от образа. Одним словом, был в своей стихии, где хоть что-то напоминало творческий порыв. Кристиан Бетлен, не посоветовавшись с родителями, но известив об этом деда Петера, который, кстати, был очень доволен