Кисть тоски - Оксана Триведи

– Как на работе дела? Я газету регулярно покупаю, читаю твои статьи, – сказала Клавдия Николаевна. Она явно не спешила уходить, чтобы снова остаться в одиночестве. Ей очень хотелось отвлечься от собственных переживаний. Она растягивала минуты до возвращения в пустой дом.

– Спасибо! Да, вот получила задание написать о мастере, делающем шкатулки из дерева. Ищу. И нигде его нет. Есть, которые делают из дерева самые разнообразные изделия, но чтобы только шкатулки, нет таких. Не знаю, где искать. А редактору подавай «шкатулочника». Тётя Клава, а у вас случайно нет знакомых мастеров?

– Каролина, ты только упомянула мастера по шкатулкам, как я вспомнила о нём, о таком, который живёт лишь шкатулками. Они есть его душа. Правда, не знаю, жив он сейчас или уже нет, – произнесла тётя Клава, начиная погружаться в воспоминания.

– Он живёт или жил в этом городе? – полюбопытствовала Каролина. Ей не терпелось услышать ещё одну историю от тёти Клавы. Каждый раз, приходя за оплатой, она непременно рассказывала что-нибудь из прошлого, и это звучало прекрасно.

– У моей старшей сестры Кати была подруга по молодости. Сестра на 14 лет старше меня. А подруга её, Нина, была немного моложе моей сестры. Так вот у этой Нины в женихах был один венгр. Красивый до невозможности. Я не видела его, но Катя и Нина часто говорили о нём при мне. Я же от сестры ни на шаг не отставала. Она всюду меня, свою младшенькую сестрёнку, таскала за собой. И в кино я с Катей и Ниной ходила, и в парк, и на танцы брали меня иногда. Нина студенткой ездила в Венгрию. Там и познакомилась с… Господи, как же его звали? Всё время помнила его имя. Оно почти русское. Вроде как простое. Сейчас вспомню. Столько раз это имя звучало в моём присутствии. И тут на тебе забыла.

Пока тётя Клава перебирала в уме имена, Каролина сидела и смотрела на оранжевые часы в виде солнца. Правда, часов она не замечала. Она вспомнила восхитительного венгра, которого на прошлой неделе видела по телевизору. «Красивый до невозможности. Такое чувство, что тётя Клава описывает не парня подруги своей сестры, а именно того венгра, встретившегося с моей душой», – подумала девушка.

– Петер! Его звали Петер! – воскликнула Клавдия Николаевна и продолжила свой рассказ. – Помнила, что почти русское имя. Как наш Петька, Пётр, а у них – Петер. Эта Нина, подруга моей сестры, в Венгрии познакомилась с Петером. Завязалась дружба. Переписываться стали. А потом он несколько раз приезжал к нам, в Союз. Нина представила его своей маме. Петер и есть мастер по шкатулкам. Руки золотые у него. Интересно было бы узнать, жив он сейчас. Да, и как сложилась его судьба после того кошмара?

– Кошмара? А что произошло? – спросила Каролина, предчувствуя что-то ужасное в этой романтичной истории.

– Нина-то умерла. Молоденькая. Горе непередаваемое. Моя сестра долго не могла придти в себя. У неё никогда больше не было такой близкой подруги, какой была Нина. Прелестное, хрупкое создание забрал Бог, – всплакнула тётя Клава. Событие пятидесятилетней давности ожило. Она снова погрузилась в атмосферу страха и неизбежности, в атмосферу чёрного цвета. Будто увидела свою старшую сестру с опухшими глазами в тёмном платке.

Каролине нравились грустные истории любви. Они же и пугали её. Ей почудилось, с рассказом тёти Клавы её что-то связывает. Непременно. Она не знала, что именно, и её это настораживало. Неизвестность проснулась болью за рано ушедшую девушку. Чаркиной чуть-чуть приподняли занавес тайны, которая, может быть, когда-нибудь откроется полностью. Журналистка взглянула на окно. Темно. «Хоть мне и нравится печальная романтика, всё-таки на ночь я не люблю слушать такие вещи. Одной спать страшно», – пронеслось в голове Каролины. Она решила повернуть разговор в ту сторону, которая её больше волновала.

– Тётя Клава, а Петер, этот мастер, он шкатулки делал? Только шкатулки и больше ничего другого?

– Угу. Шкатулки. Чудесные шкатулки. Ах да! Когда Петер в последний раз видел Нину, то есть он не знал, что тот вечер станет их последним. Никто не знал, что через несколько дней Нины уже не будет на свете. В тот свой приезд или, вернее, отъезд, он подарил Нине шкатулку. Сам сделал. Очень красивая. Мне сестра рассказывала. Нина приносила ей, показывала, а меня в то время дома не было. Катя говорила, что эта шкатулка – редкостная вещь. Одна в этом мире. Петер уже тогда становился популярным мастером у себя на родине. Ту маленькую шкатулку, которую Петер подарил Нине, он сделал в единственном экземпляре, только для любимой. Ещё знаю со слов сестры, что Нине он пообещал, что никогда никому не сделает точно такую же шкатулку. Она единственная и будет лишь у Нины. И всё. Такая любовь была, и так обидно, что всё разрушилось. Петер собирался в следующий свой приезд сделать Нине предложение. Об этом он написал моей сестре. Жутко страдал. Я-то знаю, какие были у них чувства, позже самой довелось испытать. Знаю, что такое внезапность, меняющая все наши игральные карты.

– А шкатулка? Она осталась у родителей этой Нины?

– Ох, не знаю. Это мне неизвестно. Отец Нины-то погиб в войну ещё, а мать вне себя от горя продала квартиру и переехала в деревню к матери, Нининой бабушке. И про Петера ничего не знаю. Он моей сестре больше не писал. Может, нашёл счастье в своём Будапеште. Может, нет. Ой, Каролиночка, засиделась я. Спасибо. Пойду. Поздно уже. А так нет у меня знакомых мастеров по шкатулкам. Больше нет.

Каролина, проводив тётю Клаву, вошла в спальню. В глаза бросилась шкатулка с надписью «Budapest», которую она купила у старьёвщика.

– Как бы я хотела, чтобы сейчас кто-нибудь позвонил мне, пришёл и побыл со мной! – воскликнула Чаркина. История произвела на неё впечатление. Но ей некому было сообщить о совпадениях, о знаках. Приходилось ждать. Она снова взяла читать Фицджеральда.

Глава 16. Интернет-переписка

(почти жалоба, где есть советы, но нет конкретной помощи)

Прислано из диалогов.

Инна, привет! Ты просто представить себе не можешь, как я хочу сейчас домой! В данную минуту я тебе ужасно завидую! Ведь ты можешь пойти в сквер Пушкина, побродить немного там, затем свернуть направо, пройти по аллее и оказаться возле той самой скамейки, на которой написаны наши имена во времена безграничного счастья. Удивительно, что тогда счастье ещё выглядело безграничным. Сейчас это словосочетание неуместно по отношению ко мне. Да, увидеть бы