Сочувствую, что вы так чувствуете - Ребекка Уэйт

– Мама, мы всегда рядом, – говорит Майкл.

Мать печально улыбается и протягивает ему через журнальный столик руку.

– Спасибо, родной, – благодарит она, – вы же понимаете, что это не ваша вина, да?

«Конечно, нет, – думает Ханна, – это ты виновата».

Следует долгое молчание, которое нарушают лишь всхлипы Элис.

– Наверное, и поделом мне, – говорит наконец мать. – Я вышла замуж за человека, который зарабатывает тем, что играет в игрушки.

Глава 4

До развода они были богаты, но это Элис понимает, лишь когда прежняя жизнь заканчивается. Примерно год спустя после развода родителей они переезжают из большого дома в Уимблдоне в дом рядовой застройки в Мордене (их отец со Сьюзен, своей сожительницей-во-грехе, к этому времени переехал из Нью-Молдена в Барнс). Жилище в Мордене вполовину меньше, чем их бывший дом в Уимблдоне. Жизнь превратилась в вереницу невзгод. На замену хлопьям «Келогг» на завтрак приходят развесные, из ассортимента супермаркета. Туалетная бумага в этой новой жизни жесткая и шершавая.

Особенность развода, как понимает Элис, заключается в том, что денег бывает ограниченное количество, и если прежде их хватало на один дом, то сейчас должно хватать на два. Против этой логики не поспоришь.

Наиболее неожиданное новшество – это что у Элис с Ханной здесь общая спальня, у Ханны это вызывает отвращение, которое она выражает беззастенчиво. Разногласия обостряются еще и из-за того, что у Майкла отдельная спальня, причем она чуть больше, чем комната, куда втиснули кровати для Ханны и Элис.

– Двуспальная кровать? – недоверчиво спрашивает Ханна. – У него мало того, что комната больше, так еще и кровать двуспальная! Притом что он все равно в университет уезжает! А нас засунули в эту уродскую кладовку. Господи, да нам уже по четырнадцать лет! Нам нужно собственное пространство. Мы тут пытаемся в женщин превратиться.

Элис снова заглядывает в их общую спальню. На полу вытертый красный ковер, обои на стенах пузырятся. Атмосфера и впрямь гнетущая. В воздухе ощущается сырость, и хотя кровати поставлены у противоположных стен, все равно они достаточно близко, чтобы Элис с Ханной, если им захочется, ночью могли взяться за руки (Элис подозревает, что Ханне вряд ли захочется).

– Цирк, вот что это такое, – возмущается Ханна, – мы живем в клетушке, а Майкл за стенкой шикует во дворце. Конечно, в те редкие дни, когда он делает нам одолжение, приезжая домой. – Она переводит дух. – Как ты думаешь, мама повесит над кроватью его портрет? Вроде председателя Мао?

– Он ее любимчик, – говорит Элис, и Ханна кивает.

– Не знаю почему, – произносит она, – он из нас хуже всех.

Элис, сама того не желая, смеется – это мимолетное единение приносит ей отраду. Она втайне рада, что самой плохой считают не ее. А потом Ханна говорит:

– Ну, тут двух мнений быть не может. Поговори с ней.

– Почему я? – Элис и в голову не может прийти, что изменить ситуацию в их власти.

– Тебя она любит сильнее, – отвечает Ханна. Элис пытается было возразить, но виновато осознает, что это правда. – Мне она скажет, что я преувеличиваю. Лучше, если скажешь ей ты.

Их мать вполне предсказуемо отказывается перераспределять спальни, хотя Элис ради Ханны и прикладывает все усилия.

– Дело в том, что нам бы желательно побольше места, – говорит она матери, – особенно сейчас, когда и уроков на дом больше задают.

– Так садитесь за стол на первом этаже, – парирует мать, – тогда и я вам помогать смогу.

– А можно хотя бы уроки учить в комнате Майкла, пока его нет?

– Разумеется, нельзя, – говорит мать, – это нарушение его личного пространства.

Цепляясь за последнюю надежду, Элис даже звонит Майклу. Прежде они еще не разговаривали по телефону, и когда Майкл снимает трубку, Элис слышит в его голосе тревогу – возможно, он решил, будто кто-то умер.

– Просто поболтать звоню, – быстро говорит Элис, но это, похоже, его не убеждает.

– О чем? – подозрительно интересуется он. – Я сейчас пишу важную работу об экономических реформах Тэтчер.

Когда Элис набирается храбрости и спрашивает, не против ли он, если они займут его комнату, Майкл отвечает:

– Что за глупости.

Элис думает, что говорит он это совершенно как мать.

– Но нам она больше нужна, – настаивает она.

– Все уже распределили, – говорит Майкл, – тут не мне решать.

Элис идет к Ханне и признает поражение. На этом перемирие между ними заканчивается. Ханна покупает армированную ленту – серебристую, наподобие тех, что в ходу у серийных убийц, – и приклеивает ее посреди ковра, между их кроватями.

– Не смей заходить на мою половину, – запрещает она Элис, – даже в мое отсутствие. Я все равно узнаю.

Откуда Ханна узнает, Элис не понимает, но обещает на ее половину не заходить.

Их отец теперь фигура далекая, хотя Элис по нему и не особенно скучает. Он всегда был фигурой далекой, неубедительной и зыбкой по сравнению с неистовой ощутимостью матери. В каком-то смысле его место в жизни Элис становится более зримым, чем прежде. Сейчас дважды в месяц по выходным они ездят к нему в Барнс. Элис невольно отмечает, что у него дом больше, чем у них, а туалетная бумага очень мягкая.

Хотя поначалу они с Ханной подумывали вообще не встречаться с отцом, теперь они смиренно ездят к нему. Когда Ханна поддержала бойкот, Элис удивилась, однако потом выяснилось, что она злилась на отца, оттого что тот не разрешил ей переехать к нему. Впрочем, мать настаивает на том, чтобы они непременно виделись с отцом, – возможно, ею руководит странное благородство, временами в ней пробуждающееся.

Сьюзен, Другая Женщина, оказывается неожиданно похожей на дородную домохозяйку. Она довольно милая, это Элис с Ханной все же признают. Девочек она окружает заботой и готовит их любимые блюда. Отец чаще всего сидит у себя в кабинете – работает.

– Он у вас слегка трудоголик, папа ваш, – виновато оправдывается Сьюзен и подкладывает им шоколадного пудинга.

Когда в воскресенье вечером они возвращаются домой, мать обычно встречает их молчанием и нередко заговаривает с ними только после ужина. В самом начале она спрашивала, как прошла поездка, и Элис быстро научилась отвечать:

– Ужасно тоскливо, мамочка. Мы так по тебе соскучились.

Ответ Ханны остается неизменным:

– Прекрасно, спасибо!

И спустя некоторое время мать прекращает спрашивать.

Несмотря на стесненное материальное положение, мать решает оставить Элис с Ханной в частной школе до выпускных экзаменов.

– Придется этой женщине поумерить аппетиты и подождать с роскошью, пока вы не получите аттестат, – заявляет мать.

– Просто великолепно, – говорит Ханна, оставшись с Элис наедине, – еще два года в тюрьме. А дальше нас чем наградят? Пороть начнут?

И все-таки Элис подозревает, что Ханна втайне любит