Моя новая сестра - Клэр Дуглас

предпочитала отправляться прямиком в Gap. У меня в горле встает комок от мысли, что ее сейчас нет рядом со мной, что она не может перебирать эти платья, восторженно восклицая, как хорошо они сшиты, из какой чудесной ткани. Ее стиль был так похож на стиль Беатрисы. Я знаю, что моя сестра выглядела бы потрясающе во всех этих нарядах.

– Ты так напоминаешь мне ее, – помимо воли произношу я.

Беатриса замирает, держа в руках хлопковую блузку.

– Ты имеешь в виду Люси? – Это сказано почти шепотом, и я киваю, не в силах вымолвить ни слова. – Я воспринимаю это как высший комплимент.

И только когда я возвращаюсь в свою комнату и натягиваю через голову платье от Элис Темперли, меня осеняет. Я никогда не говорила ни Беатрисе, ни Бену, как зовут мою сестру.

«Откуда ты знаешь, что ее звали Люси?»

Друзья Беатрисы должны были прийти в семь, но когда я захожу в гостиную в пять минут восьмого, там пусто. Французские двери, ведущие на террасу, открыты, и солнце льется внутрь, высветляя деревянные половицы. Белый вышитый тюль, который Беатриса купила в Индии – «по выгодной цене, милая», – колышется на легком ветерке, и откуда-то доносится отчетливый запах сигаретного дыма.

Я прохожу по комнате, поднимая, осматривая, а затем ставя на место деревянного Будду, вазу эпохи Мин, заключенную в рамку фотографию молодой пары, обнимающей друг друга за плечи, – наверное, родители Беатрисы и Бена, – и все это время пытаюсь подавить странное ощущение, лежащее тяжелым грузом у меня внутри.

«Беатриса назвала мою сестру по имени – должно быть, она погуглила сведения обо мне».

Очевидно, она знает обо мне гораздо больше, чем утверждает; Бен, вероятно, тоже. Мне вдруг становится жарко от стыда: они знают, что я стала причиной смерти Люси. Как Бен может даже смотреть на меня, не говоря уже о том, чтобы меня целовать? Как Беатриса могла пригласить меня жить в этом доме? Я вглядываюсь в лица молодой пары на фотографии. Им на вид чуть за двадцать – время первой стадии влюбленности, – они стоят, прильнув к стволу огромного дуба. Женщина одета в расклешенные джинсы и клетчатый топ, у нее такие же медового цвета глаза и вздернутый нос, как и у ее дочери. Мужчина со стрижкой «перышками» и бакенбардами смотрит на нее с обожанием, и он – копия Бена. Они тоже умерли, как и Люси, с той лишь разницей, что Беатрисе и Бену не в чем себя упрекнуть.

– Наши родители. – Голос Беатрисы заставляет меня вздрогнуть, и я оборачиваюсь и вижу, как она вплывает в открытые двери. Она снова переоделась, и теперь на ней кремовое платье длиной до колен, которое придает ей совершенно неземной вид. Должно быть, все это время она была на террасе. Я сжимаю в руках фотографию, парализованная страхом, как будто меня поймали за кражей королевских драгоценностей.

– Я не пыталась вынюхивать… – лепечу я.

Беатриса качает головой:

– Не глупи. – Она берет фотографию из моих рук, нежно поглаживая большим пальцем стекло рамки. От нее пахнет сигаретами. – Ее звали Маргарита. Я всегда считала, что это очень красивое имя. Хотела бы я помнить ее – ну, их обоих… но мы были совсем маленькими, когда они умерли.

Я понимаю, что маргаритки, которые в этом доме повсюду, как и те украшения, которые она создает, – дань памяти матери, которую Беатриса почти не знала. Я делаю глубокий вдох. Мне нужно это сказать, чтобы разрядить обстановку.

– Ты ведь знаешь, верно? О том, как умерла моя сестра-близнец, Люси?

Она застывает и медленно ставит фотографию на каминную полку, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Ох, Аби. – Она берет меня за руку и ведет к одному из диванов. – Я помню, что прочитала об этом в газете, вот и все. Это произвело на меня впечатление, потому что я тоже близнец. Но я ничего не пыталась вынюхивать.

Звучит правдоподобно, и я припоминаю, что в первый день нашей встречи, когда я назвала свою фамилию, в ее глазах мелькнул огонек узнавания. Кавендиш – не та фамилия, которую можно услышать каждый день, но, вероятно, именно поэтому она и запоминается многим. Но это не значит, что она искала сведения обо мне.

– Так ты знаешь, что я убила ее? – Я складываю руки на коленях, обтянутых зеленым шелком чайного платья, не в силах встретиться с ней взглядом.

– Ты не убивала ее, Аби.

– Это я виновата в автокатастрофе. – В горле клокочут рыдания, тошнота захлестывает меня, когда я вспоминаю ту ночь и все, что случилось потом. – Я была за рулем. Это была моя вина.

– Это был несчастный случай. Просто несчастный случай. Погода была плохая, было темно, это могло случиться с каждым. Пожалуйста… ты должна это оставить позади.

– Не думаю, что смогу, – отвечаю я, с трудом сдерживая слезы. – Не думаю, что когда-нибудь смогу перестать наказывать себя.

– Люси хотела бы, чтобы ты так с собой поступала? – резко спрашивает Беатриса, и когда я поднимаю взгляд, то вижу в ее глазах отблеск гнева. – Потому что я знаю, что если бы такое случилось со мной, если бы Бен нечаянно стал причиной моей смерти, я не захотела бы, чтобы он продолжал наказывать себя до конца своих дней.

Она берет мою ладонь и сжимает ее, а затем более мягким тоном добавляет:

– Я бы хотела, чтобы он был счастлив, Аби. Я бы хотела, чтобы он жил.

Я чрезвычайно дорожу ее мнением; в конце концов, она может понять меня, ведь она сама близнец. Но Беатриса не знает всей истории, и, к счастью, это известно только тем пятерым, кто был в машине в ту ночь.

Я сижу одна на диване, когда входит Бен с бокалом красного вина. Беатриса вместе с Кэсс ушла на кухню, чтобы принести бутылки и бокалы. Солнце все еще ярко пылает в небе, и сквозь открытые окна проникает долгожданный – после удушающей дневной жары – ветерок, неся с собой запах скошенной травы.

Бен хмурится, когда замечает, что я сижу одна. На его лице проступает выражение, которое я не могу разгадать, – он словно увидел призрака. Его глаза пробегают по платью от Элис Темперли, которое на мне надето.

– Это твое? – спрашивает он, присаживаясь рядом со мной. Он сидит так близко, что его голое колено касается моего. Я смущенно натягиваю зеленую шелковую юбку пониже.

– Это платье Беатрисы. У меня нет с собой летней одежды, я не ожидала такой жары. – Я смеюсь, пытаясь развеять напряжение,