Расплата - Вакиф Нуруллович Нуруллин

Жизнь, и правда, складывалась счастливо. Фалаху и Розе везло — с работой, с людьми. Они любили друг друга, понимали с полуслова…

16.

А сватьи между собой так и не примирились. Не примирилась мать Фалаха и со своей невесткой. Семь лет прожили вместе молодые, но свекровь с Розой ни разу даже не поговорила. И сноха ни разу не переступила порога их дома. Мать Фалаха упрямо не признавала невестки и, когда бывала в Казани, встречалась с Фалахом только на его работе, а, сделав свои дела, в тот же день обычно и уезжала. И уж если приходилось задержаться в городе, жила в гостинице. Правда, два раза она все же побывала в доме сына: первый раз, когда Фалах только получил квартиру, и второй — посмотреть внучку. И оба раза подгадывала так, чтобы не встретиться с Розой. В доме сына ей все пришлось не по вкусу. Даже уют и чистоту в квартире поставила в вину невестке.

Роза, приученная с детства к аккуратности, не любила беспорядка. Удобно и по своим местам были расставлены вещи, нигде ни пылинки, а порядок на кухне был как на выставке.

Фалах даже не задумывался о том, что домашние дела требуют к себе много внимания.

Однажды, когда Райхана сильно заболела, Розе пришлось уехать в деревню. Пробыла она там всего три дня. Фалах, как мог, старался справиться с хозяйством. Он хотел, чтобы все было, как при Розе, но навыка в домашних делах не имел, и квартира мгновенно превратилась в беспорядочный склад вещей. Может быть, тогда Фалах впервые понял, как много у женщин дел, наверное, больше, чем зерен, которые склевывает курица за день. И еще большей благодарностью проникся он к своей жене.

У матери Фалаха к домашней работе сердце никогда не лежало: пыль смахнет, вещи рассует — беспорядок в глаза не бросается и ладно. Нечего из-за ерунды, считала она, кровь себе портить. Вот вкусно приготовить — это женское дело. Чистотой сыт не будешь. Мать Фалаха просто не верила в искренность тех, кто содержал дом в идеальном порядке.

— Хвастуньи несчастные, ни на что другое не годятся, вот и выхваляются крахмальным бельем да блестящим полом, — с презрением говорила она.

Мать Фалаха любила свою работу в магазине. Торговля была ее стихией. Здесь не существовало мелочей. Все было значительным и важным. А порядок и чистота в доме держались в основном на отце — он прибирался, мыл полы, стирал себе рубахи. Иногда он не выдерживал, начинал ворчать:

— Это раньше были мужские дела да женские, — возражала мать, — а сейчас, шалишь, равноправие. И ты работаешь, и я работаю. Ты — начальник, тебе и опоздать на работу можно, никто слова не скажет, да и не придешь — не велика беда. А попробуй я не прийти на работу, люди голодными останутся, опоздай я — жалобу настрочат. Если уж меня на работе нет, значит встать не могу. Так-то, отец! Выходит моя работа ответственней, чем твоя, раз людям больше нужна. Да и денег в дом я приношу поболее твоего, сам знаешь.

Таких разговоров отец не любил.

— Да кому они нужны, твои деньги? — взрывался обычно спокойный уравновешенный отец. — Не нужны они мне! Солить их, что ли? Ты бы лучше за порядком в доме следила, как все женщины, а не сваливала свои заботы на мужа. Надоело все до черта! Уйду к Райхане и пропадай ты со своим добром!

Упоминание о Райхане было подобно взрыву атомной бомбы. Мать Фалаха немела от гнева. Райхана была для нее, как бельмо на глазу, она ненавидела ее и готова была убить, если бы не боялась возмездия. Но бессильна была ее злоба, и даже сплетни, что она распускала, не трогали Райхану. Райхана, всегда хорошо одетая, подтянутая, выглядела гораздо моложе своих лет, и не один мужчина заглядывался на нее, Мухамет не был исключением. Мать Фалаха как-то решила подкараулить и побить Райхану. Фалах тогда учился в пятом классе. Кончилось все тем, что Райхана, как ни в чем ни бывало, пошла домой, а мать Фалаха вернулась с «фонарем» под глазом. И, главное, пожаловаться было нельзя — сама с кулаками полезла. Могла ли после всего этого мать Фалаха терпеть Райхану? И к дочери Райханы, к Розе, она относилась, как к врагу, хотя Роза готова была забыть причиненные ей и матери обиды, посылала к праздникам родителям Фалаха поздравления и подарки, но доброго слова от свекрови так и не услыхала. Вот и сверкающая чистотой квартира сына вызвала у матери Фалаха только приступ раздражения.

— Да, сынок, ты, я смотрю, в земной рай попал, — не скрывая насмешки, сказала мать. Прямо в резиновых сапогах она прошла в комнату, огляделась. — Но не позавидуешь тебе. — Она прошла на кухню, сунула голову в дверь другой комнаты. — Поди-ка на пороге сапоги снимаешь, чтобы не дай бог, не натоптать. И сесть, где хочется, не сядешь. Словом, здесь не встань, там не повернись. А? Ну и попался! Как так жить можно, ума ни приложу!

Мать жалела сына, а он не принимал этой жалости, хотя больше и не пытался ее разубедить. Спорить с матерью было бесполезно, и Фалах молча выслушивал ее нелепые замечания, надеясь в душе, что когда-нибудь она поймет все-таки свою неправоту, а пока главное — не обострять отношений. А это Фалах умел.

С Райханой все уладилось как-то само собой. Еще в первые дни их жизни в Казани, как только Фалах с Розой получили комнату в общежитии строителей (в общежитии строительного треста их устроил заботливый Галяветдин-агай), они написали Райхане, и та не заставила себя долго ждать. Нагрузившись подарками и гостинцами, она быстренько собралась в Казань. Фалаху казалось, что вкуснее он ничего до того не ел, но особенно обрадовали его орехи, спелые сентябрьские лесные орехи с янтарными хрустящими на зубах ядрами. Мать искренне радовалась счастью своей дочери.

— Как вы подходите друг к другу, — приговаривала она. — Живите, дети, дружно, уважайте друг друга. Будьте счастливы! Чтоб не знать никогда вам раскаяния! — слезы счастья текли по ее щекам, и она не вытерала их…

…А вот смотри как все обернулось! Своими руками Фалах сделал так, что Розе придется раскаяться в своей любви к нему. Не простит ему Роза его похождений, нет, не простит…

Фалах уже чувствовал, что в последнее время Роза как-то