Русская нарезка - Павел Кушнир

Небесах пристально смотрит вниз и считает воло­сы на головах — перед кем он даёт ответ об их числе — Ан­гел, ангел, сколько волос на моей голове? Ангел, старательно: Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! — Я считаю: один... два — простое чис­ло или нет — три... четыре... и так долгие дни мы успешно проводим, я и мой Ангел, мне как-то спокойнее, когда мои волосы сочтены — все до единого — потом она ищет блох — ругается на перхоть — и оставляет меня чтобы пред­стать перед...

Буква «л» летала перед троном Всевышнего и лаялась как Есенин. «Не молиться Тебе, а лаяться Научил Ты меня, Господь» — сказал Есенин. Есенин говорит о том, что путает полушария. «Вместо мозгового полушарья — звёздное» — говорит Цветаева, а Бродский (от Блока-то нос воротил, свинья) говорит, что скобки, в которые заключены эти слова в оригинале, есть графический эквивалент содержащегося в них поэтического образа. Скобки, в которые заключены Двенадцать, это пёс и Христос. Трагедия выбора у Есенина поставлена предельно, выбран пёс, а спрос с него, как с Христа. Есенин: «Господи, научи меня молиться, как и Иоанн научил учеников своих». Пёс: «Гав!Гав!Гав!Гав-гав-гав-гав!!Гав!!Гав!!Гав!!!» Петька: что товарищ мой родной

ты не дружишь с головой (превращаясь в Петра) я знаю могу научить

а лучше обращайся к Скобке по ту сторону двенадцати Есенин: — как бы мне в пути не поймать пулю Петька: — мы стреляем только в Святую Русь Есенин: — это почти я. Человек призван к героизму во всех сферах духовной жизни. У Саши целый конверт саль- вии дивинорум. Он чисто один только раз попробовал и его так впёрло что больше он не решился и конверт зря лежит. Прямо передо мной большой тёмно-красный огнетушитель. Красивый, потрёпанный. Старый, счастливый. Слева белая шторка и совершенно тёмное за окном. Справа узкая дверь сортира

нечто вроде шубы их здесь много они не таясь подтаски­вают мать с детьми к круговороту воронки толкая — и пол он зашипел отворачиваясь — ах вам нездоровится? — увле­кая под руку чувствуя неладное он завертелся оглядываясь

он смотрит вниз. Слизь или тающий снег под ногами. Лев на стене, как муха. Музыки как будто не существует — ника­кой — он не может вспомнить как она звучит... мгновение! Может быть, жить осталось считанные часы... Джазов учил: масса времени и вес времени... «А чем ты полон сам собой ты полон дряни милый мой» сказал Пушкин прочитав Beautiful Losers — «Ну-ну», — ответил Коэн... Парень в красной майке зашёл в сортир и громко ссыт... затихло... вышел, с полотен­цем на плече... закрываю от него ладонью эту строчку... Заклятие загранпаспортом

выходя покидая переступая руки все вверх голосуем улица как один человек внутри орла гербом снаружи лагерным бо­ром забором лесом колючим ицей проволокой вышкой тюрьмой морфия вколет превратившимся в пародию на са­мих себя часовой вколет дракону столица с мумией пафос испанки согнул ко сну меня выбей черноволосый отвори вы­соко шагая — никогда у меня другая лицо одно. одно. одно- пас однолюб однорыл двоевзор георгий месяцем орёл и змей крылья скобки пятиголовый двенадцатиногий трёхвос- тый победоносный голевой теризованный полевой золотой красный карты бросил на стол игры путешествий швырнул уволился в запасные на чёрную — пас подсудимых прощён­ных — близко земля — женщина пьяная кофту рукой по­правляет раппопорт умирает в сталине орёл плавится сыром китай улыбается кнопкой и радужные якоря со свистом режут оттенки зелёного! Танцы великодержавной государственно­сти дисциплина медалей безударный престиж безоружного выезда в форме греческого огня лётчик между виселиц под лапой охватившей скипетр — главный телеканал под костля­вой шуйцей, облапившей державу. Мы ни о чём не просим вас — покинул? — хрен с ним — сказал прощай немытая? — ну и ладно — откинулся? — так и быть. Приди ко мне ше­лест листьев затаённая сила волчье пламя в копне пожухлой листвы, прижавшее свои языки к стене, пригвоздившее их ко кресту. (через от халвы масляное с внешней стороны стекло тридцатых прошлого века годов изготовления увижу тебя в окне) обмяк отвис застыл воткнул приник собрал решил ус­пел рискнул

Говард Лавкрафт, «Наследство Пибоди»: В доме было ни много ни мало — двадцать семь комнат. «Вступив во владе­ние домом, вы, конечно, не ожидали, что в нём есть потайная комната?» — спросил он, раскладывая передо мной анкету: был ли на Вас в период работы (учёбы, службы) оформлен допуск к сведениям особой важности или совершенно сек­ретным... Небытия святое откровенье — Наркотики! Высокое свершенье — Отбрось ту ложь, что называл душой — И ра­зуму путь к истине открой. Распишитесь! Пляшет рука и здесь прыгает сердце свобода свобода голос на плёнке чи­тающий мастер и маргариту роспись на стенах вокруг завода пигмент английская переписка Нео берёт Тринити за руку: «Мотор заведётся» прости меня за боль, за страх, за слабость ты — простишь мне заболь застрах

заслабость

загранпаспорт

загранпаспорт.

Этой ночью выезжаю в Тулу на гастроли. Будет шесть сольных концертов. Первая командировка. Вручили кипу бу­мажек. Снега нет. Странно после огромного снега в Екате­ринбурге. Заставил себя постирать, завтра снова выступаю. В Романсовой гостиной. Есть такие что изменяют навеки принцип внутренней организации человека и его генетиче­ский код. Отцы курили, а детей впёрло. Деды поставились, а у внуков отходняк. Флэшбэк спустя четырнадцать поколений. Это прежде первого убийства, истинно это есть начало исто­рии. Знание охлаждает. Пробираюсь вдоль пустых ниш по равноценным счастливым дням. Время моё приспело Не страшен мне лязг кнута Тело, Христово Тело Выплёвываю изо рта

Есенин Христово выплюнул... Нет, выплёвывал, и неиз­вестно, чем кончилось... И только изо рта, пойми, прожевал, но не проглотил, не завершил Баховскую секвенцию (Кус- нул.Прожевал.Проглотил). А Гоголь, значит, твоё? Господи! Он истинно это сделал, только я не понимаю, как! Я знаю, что Гоголь давно умер и что он не кусал тебя но это истинно случилось! Я тогда не мог ошибаться. Я и сейчас не ошиба­юсь. Та ночь в которую они познакомились это волшебная ночь в лесу духов из Сальвадора Люциуса Шепарда

Вечером пошёл на открытие зала Первой ДШИ. Попса и муть. Одна Алина Курочкина играла гениально. Впервые увидел Руддцкого. Мерзкое трансгенное существо. В Никара­гуа мы таких в плен не брали. Видишь как одна и та же дер­зость может быть святой красотой или поркым пыжлыром. Трёхметровые синие тела, полные грации, с россыпями звёзд на неземных лицах, ведь это по своей сути то же самое, что и Лябжясчыковский пюпюжлдрбдт с