Поцелуй змеи - Сюэдун Чжан

от невыносимой скуки, Ма На поднялась с места, нажала кнопку телевизора и тут же чуть не оглохла от включенного на всю катушку звука. Она пошарила глазами по чайному столику и по обеденному столу в поисках пульта, но так его и не нашла. Тогда она убрала звук вручную, тыкая в почерневшие от времени кнопки.

Худо-бедно с оглушающим звуком ей удалось справиться, за это время на экране наконец-то проявились лица. Ей попался канал местного телевидения, по которому как раз транслировали ТВ-шопинг. Ма На весьма позабавило жеманное поведение продавщицы и то, как она нахваливала товар. В кадре мелькало несколько плоскогрудых девиц, которые благодаря прекрасному нижнему белью уже через секунду превращались в пышногрудых красавиц и, горделиво выпятив груди и подняв головы, в один голос произносили заученную фразу: «Теперь мы уверены в себе, пусть мужчины слетаются и к вам, как пчелы на мед…» «Дешевки, – подумала Ма На, – совсем уже совесть потеряли, перед миллионной аудиторией лапают свои прелести и никого не стыдятся!» Задыхаясь от возмущения, она выключила телевизор. Эти девицы вызвали у нее ужасное чувство неловкости, они напомнили ей ее саму в те моменты, когда она соблазняла своих клиентов.

В этот самый момент Ма На услышала громкий стук, словно на пол упала бутылка. Она замерла и прислушалась – из маленькой комнатки послышалось бессвязное бормотание.

Вместо двери вход в комнату, где лежал отец Чжу Аньшэня, закрывала сплетенная из старых лоскутов занавеска. Ма На пошла на голос, осторожно отодвинула занавеску и замерла. На сколоченной из досок кровати, что стояла у стены под окном, лежал старик Чжу, его повернутое к ней темно-серое исхудавшее лицо, казалось, сморщилось до размера грецкого ореха. Половина его утопала в подушке, отчего создавалось впечатление, будто орех раскололи и одну его половину унесли. Одна рука старика была согнута в локте и свисала с кровати, словно хотела до чего-то дотянуться и что-то схватить. Проследив за худой посиневшей рукой, Ма На увидела растекшуюся по полу лужу, а на ней перевернутую вверх дном пластиковую голубую утку. Она сразу догадалась, что старик Чжу хотел справить нужду и пытался взять утку. Сегодня все семейство, включая мать Чжу Аньшэня, погрязло в делах, так что старика оставили без присмотра. К нему никто не подходил, и больной был вынужден сам решать свои проблемы. Его пластиковая утка всегда стояла на маленьком табурете у изголовья кровати. Поскольку старик уже долгие годы был прикован к постели, тело его не слушалось, и ему, разумеется, было непросто ухватиться за пластмассовую ручку своими скрюченными пальцами, похожими на куриные лапки.

Ма На несколько раз дернула носом, чувствуя, что вот-вот задохнется от жуткого зловония. Оказавшись перед сложным выбором, она решила, что должна позвать кого-нибудь на помощь, но едва она сделала шаг из комнаты, как услышала странный шепчущий голос: «Эй! Неужели ты не человек? И тебе не стыдно звать кого-то в такой ситуации? Ты что, безрукая или безногая калека?» Она вернулась. Обойдя разлитую на полу блестящую лужицу, Ма На нагнулась, чтобы дотянуться до утки. Она задержала дыхание, но от этого зловоние показалось ей еще более невыносимым. И тут ее глаза случайно встретились с глазами старика Чжу.

Вчера Чжу Аньшэнь уже успел торжественно представить ее своему отцу, поэтому сейчас взгляд старика выражал одновременно стыд и беспомощность. Весь его жалкий вид говорил о том, что ему очень нужна чья-нибудь помощь, но он не смеет об этом попросить. И что еще ужаснее, перед ним оказалась невеста его сына, его будущая невестка, – ведь только Ма На понимала, что все это чушь собачья и она – обычная аферистка. Пока в ее голове крутились эти сумбурные мысли, она наконец-то изловчилась и подцепила тремя пальцами правой руки лежавшую на полу утку. Тут же из ее раструба закапали остатки мочи. От отвращения у Ма На свело желудок и к горлу подкатила тошнота, ей захотелось сейчас же уйти, но она поборола в себе это желание. Она вела себя словно высококлассная актриса, которая умеет плакать и смеяться в нужный момент, ей все было нипочем. Свободной рукой она взяла несколько лежавших рядом с подушкой старика Чжу бумажных салфеток. Эти салфетки были нарезаны из самой дешевой туалетной бумаги и толстой пачкой лежали рядом для удобства больного. Итак, она взяла салфетки и стала обтирать утку. Она стараясь сделать это как можно более тщательно, потому что старик Чжу все это время не сводил глаз со своей посудины и словно испытывал свою будущую невестку в деле, чтобы в решающий момент сказать свое последнее слово.

Закончив обтирать утку, Ма На приставила ее поплотнее к кровати и, глянув на старика, спросила:

– Дядюшка, еще сходите?

В ее голосе слышались забота и теплота, она изо всех сил старалась подавить в себе отвращение. Старик то ли не расслышал, то ли расслышал, но застеснялся. Она понимала, что с ее стороны требуются еще какие-то слова, чтобы сгладить неловкость. Подумав, она добавила:

– Ничего страшного, дядюшка. Мой отец находился в похожем положении, когда сломал ногу. Он три месяца лежал дома, а мы с матерью за ним ухаживали.

Она сказала это, чтобы, с одной стороны, рассеять беспокойство и стыд старика, а с другой – чтобы и самой избавиться от смущения. Какое-то время старик молчал, но потом наконец уперся подбородком в подушку, поднапрягся, изо всех сил втянул сморщенные губы и обнажил десны. Из уголка его рта поползли на лежавшее на подушке полотенце прозрачные слюни. Должно быть, это означало, что он хочет еще раз сходить в туалет.

Чуть замешкавшись, Ма На откинула угол одеяла и дрожащими руками приставила утку вплотную к причинному месту старика. Пока она выполняла все эти действия, сердце ее готово было выскочить из груди. Плоть старика Чжу оказалась настолько атрофированной и уродливой, что у Ма На даже возникли сомнения, сможет ли он самостоятельно справить нужду. Чтобы не смущать больного старика, Ма На повернулась к нему спиной. Она направила взгляд на стену, где в небольшой рамке, по всей вероятности, висело снятое много лет назад семейное фото. Она подошла поближе, чтобы присмотреться, и сразу обнаружила Чжу Аньшэня. На этом фото он был даже страшнее, чем сейчас, возможно, из-за чересчур серьезного выражения лица. Внимательно изучив фото, она пришла к выводу, что старшие сестры Чжу Аньшэня, равно как его родители, внешне выглядели вполне нормально, лишь один Чжу Аньшэнь, словно жертва неведомой генной мутации, оказался уродом, каких еще не видывал свет.

Когда