Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

– Ничего, ничего. Значит, выходите, не прогадаете. Положение занимает.

– Вроде бы да.

– Веселый такой.

– Да, веселый.

– Играет на укулеле.

– Просто идеал.

– И кошку-собачку не обидит. Как сейчас помню, подобрал он песика, грязный такой, мокрый – и отнес к нам. Прямо Авраам, одно слово. – Огастес утер слезу. – Она тоже собачек любила. Ладно, так вы к нему пойдите и, эт-та, скажите: «Да».

– Не стоит, мистер Ворр.

– Вы что ж, за него не выйдете?

– Не выйду.

– Ума у вас нету, дорогуша. А, привет, мистер Кардинел!

– Майк! – вскрикнула Терри.

Огастес глядел на дело своих рук – один глаз закрыт, по щеке расползается пятно, словно пчелы искусали.

– От это да! Виноват, мистер Кардинел. Майк отмахнулся.

– Да ладно, с кем не случается! Где Шорти?

– Собирался лечь, – отвечала Терри. – А почему вы убежали?

– Услышал голос вашей сестры.

– О господи!

– Не беспокойтесь. Я все уладил.

– Как?

– Думать пришлось на месте. Она спросила, что со мной. Так Шорти лег? Это хорошо. Пусть поживет, пока можно. Бедный он, бедный! Сердце кровью обливается.

– Что вы ей сказали?

– Сейчас, сейчас. А вам я сказал, что думать пришлось на месте?

– Да.

– Так вот, я заложил Шорти. Как русский крестьянин, знаете. Бегут за ним волки, он им ребенка и выбросит, все же саням легче. Итак, я сказал вашей сестре, что Шорти напился и бьет окна. «Посмотрите, – говорю, – и мне перепало». Она хотела зайти, но я ее убедил, что с ним справлюсь. Она меня благодарила: «Какое утешение, что вы тут!» И ушла. Что-то вы не радуетесь.

– Шорти жалко.

– Мне, собственно, тоже. Но, как выражается Спинк, омлета в белых перчатках не сделаешь.

– Да, наверное. И вам пришлось думать на месте…

– Именно. А Шорти не рассердится. Он меня похвалит.

– Не очень пылко.

– Может быть, не очень. Но увидит, что иначе я поступить не мог.

– Надеюсь, это его поддержит при беседе с Аделой. А что будем делать с глазом? Его надо промыть.

– Мяса сырого положите, – твердо сказал Огастес. – Пойдите в кладовую, возьмите хороший кусочек. Сразу легче станет.

– Я думаю, вы правы.

– А то! Мясо – его ничем не пробьешь.

– Жестокие забавы старины, – заметил Майк. – «Пробивать мясо». Сколько со мной хлопот!

– Ничего, – ответила Терри и ушла делать доброе дело. Огастес осмотрел глаз и вынес приговор эксперта:

– Фонарь, дорогуша.

– Да, Огастес. А как распух! Вроде свинки.

– И не ко времени. Эти, особы, что они любят? Красоту. Так-то, дорогуша. Пожалеть – пожалеют, а уж любить – не обессудьте. Вот ваша сейчас…

– Я бы сказал «леди Тереза».

– Ладно, леди. Что бишь я? А, помню! Я, значит, ей говорю, чтобы она, эт-та… Ух ты, прям черный! Помню, один со-ци-а-лист тоже мне в глаз заехал, за консервированные взгляды. Так где мы были?

– Не знаю.

– А я знаю. Значит, сказал я вашей…

– Огастес!

– Ничего девица, хо-хо! Как говорится, пупсик.

Майк вздохнул. Ему хотелось обойтись без методов Стэнвуда, но становилось ясно, что других в данном случае нету.

– Вы не заняты? – спросил он.

– Вроде нет. А что?

– Не могли бы вы повернуться ко мне спиной?

– Зачем это?

– Не важно. Сделайте одолжение, повернитесь – и наклонитесь.

– Вот так?

– Именно. Р-раз! – и Майк ударил в зад добровольную жертву с силой, которой позавидовал бы Стэнвуд.

– Ой! – заорал Огастес и что-нибудь прибавил бы, если бы в это мгновение не появилась Терри с миской теплой воды и мясом на тарелке.

– Прошу, – сказала она. – Какой вы суровый, мистер Ворр!

Тот не ответил. Поправив роговые очки, он бросил на Майка долгий, скорбный, укоризненный взгляд и удалился.

– Что это с ним? – спросила Терри.

– Пришлось ему врезать.

– Врезать?

– Да.

– Почему?

– Он непочтительно отзывался о даме.

– Быть не может!

– Еще как может! Назвал вас пупсиком.

– А это не так?

– Не в этом дело. Если мы допустим, чтобы медвежатники непочтительно отзывались об ангелах, нас ждет печальная участь Вавилона и Рима. Где иерархия, где порядок? Нет, вы подумайте, «пупсик»!

– Пригнитесь немного, – сказала Терри, отерев ему глаз губкой. – Я думаю, вы еще пожалеете.

– О чем мне жалеть, если вы не будете лить мне воду за шиворот?

– О том, что вы его ударили. Он – ваш верный защитник. Перед тем как вы пришли, он уговаривал меня за вас выйти.

– Что!

– Вот, пожалели.

– Да уж, совесть не молчит. Как мне искупить вину?

– Лучше послушайте. Он удивлялся, что такой человек нашел в какой-то пигалице.

– Однако! С утра попрошу прощения. Удивительно…

– Не дергайтесь. Вода потечет за шиворот.

– Мне это нравится. Так вот, удивительно, что все как один за меня хлопочут. Сперва Шорти, теперь Огастес. Почему бы вам не прислушаться к гласу народа?

– А теперь мясо. Так. Привяжу вашим платком. Майк сентиментально вздохнул.

– Думал ли я в одинокие дни, что здесь, у вас в доме, вы будете привязывать к моему глазу сырой бифштекс!

– Вы были одиноки?

– Еще как!

– Странно.

– Что тут странного?

– Стэнвуд говорит, на вас вечно висели дюжины девушек.

– Он так говорит?!

– Да. Увидит вас и думает, как в старой песенке: «Ну, что это творится? Еще одна девица…»

Майк не в первый раз подумал, что Стэнвуду самое место в хорошей психушке.

– Разве это неправда? – продолжала Терри.

Трудно ответить с достоинством, если у тебя бифштекс на лице, но Майк сделал, что мог.

– Иногда я общался с особами женского пола. Там это принято. И что же?

– О, ничего! Просто сказала.

– Голливуд – не монастырь.

– Я слышала.

– Там есть женщины, мало того, они на вас виснут. Приходится быть вежливым.

– Ну вот. Я думаю, держаться будет. Хотела бы я, чтобы вы посмотрелись в зеркало.

– А что, очень страшный?

– Страшнее некуда. Вроде гангстера после драки.

– Что ж, самое время возобновить мои старания. Если помните, вы сетовали на мою… э-э… красоту. Пожалуйста, она пропала.

– Я думаю, только на время. Если мясо не упадет, завтра будете, как раньше. Ну, я пошла.

– Нет, что за глупости! Вы не уйдете, пока не образумитесь.

– В каком смысле?

– Сами знаете, в каком. Итак, вы за меня выйдете?

– Нет.

– Почему?

– Я же вам сказала.

– А я ответил, что это бред. Девушки не отвергают мужчин за то, что у тех правильный профиль.

– Кто как. Я – отвергаю.

– Вы же знаете, что я вас люблю!

– Знаю? Не уверена.

– Зато я уверен. Кроме вас мне никто не нужен.

– А Стэнвуд…

– К черту Стэнвуда! Его давно пора отдубасить.

– Да? Тогда он вас отдубасит так, что вы себя не узнаете.

– Верно.