Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

трех шагов, резко провел ботинком по земле. Несчастный подпрыгнул, как от выстрела. А я наслаждался, представляя себе, что он сейчас испытывает. Растерянный и жалкий, он походил на человека, увидевшего перед собой Азраила. Я бы не удивился, если бы он сел на землю и зарыдал в отчаянии или, потеряв самообладание, набросился на меня и стал душить. Когда он повернулся ко мне лицом, я шутки ради опустил правую руку в карман. Толстяк отпрянул, потом вынул платок и начал сморкаться. Я был вынужден пройти мимо, хотя в мои планы вовсе не входило, чтобы он шел за мной следом. Потом я чуть приостановился и снова закурил. Ему пришлось обогнать меня, и он снова оказался впереди. Мы вышли на ярко освещенную, многолюдную улицу. Он попытался затеряться в толпе, но понял, что это бесполезно. И тут ему пришла в голову мысль скрыться от меня на такси. Он подошел к краю тротуара. На мое счастье, первая машина была полной. Это дало мне возможность пройти вперед и остановиться так, чтобы он меня не видел. Казалось, он был настолько поглощен планом своего бегства, что вообще забыл о моем существовании и никого вокруг не замечал. Наконец он сел в такси, и машина двинулась. Когда она проезжала мимо меня, я поднял руку. Водитель притормозил.

— Вам в какую сторону? — спросил он.

— А куда едет ага? — на всякий случай спросил я. Идиот водитель — я бы на месте того человека треснул его за это по башке — назвал адрес бедняги.

— Какое совпадение, мне тоже туда! — воскликнул я, залезая в машину. — Вы не возражаете? — обратился я к пассажиру и захлопнул дверцу.

— Прошу вас! — выдавил он.

Его приглашение прозвучало скорее как проклятие. В его голосе слышались ненависть и отчаяние. Я нарочно сел вполоборота к своему спутнику. Водитель о чем-то болтал, но мы его не слушали и не поддерживали разговора. Наконец моему соседу надоела наша бесцельная езда, и он попросил водителя остановиться. Когда он расплачивался, я спокойно сидел, чем заронил в его душу слабую надежду. Пусть надеется, это мне только на руку! Открывая дверцу, то ли в благодарность за избавление, то ли желая подольститься ко мне, он вежливо попрощался:

— Всего вам наилучшего, ага!

— Да хранит вас аллах, — ответил я и тут же повернулся к водителю: — Я хотел выйти позже, но решил не затруднять вас. Выйду, пожалуй, здесь.

Мой попутчик уже спустил одну ногу на тротуар, когда я произнес эти слова. Я почувствовал, что он на мгновение замер: пальцы застыли на ручке дверцы, нога повисла в воздухе. Потом он справился с собой, вылез из машины и, сильно хлопнув дверцей, заторопился прочь. Он надеялся, что я задержусь, рассчитываясь с водителем. Но я заплатил мелочью и успел догнать его. Он бросился в первый попавшийся переулок, и, как оказалось, не прогадал. Переулок был густо обсажен деревьями, половина фонарей разбита, а те, что горели, терялись в пышной листве. Он шел быстро, петляя между деревьями, и я вдруг потерял его из виду. Он словно растворился среди деревьев. Напротив был темный тупик, в конце которого едва брезжил свет одинокого фонаря. Я недоумевал, куда делся мой толстяк — шмыгнул в тупик или прячется за деревьями? Я обошел вокруг деревьев — никого. Значит, он в тупике. Я направился туда. По правде говоря, мне стало страшно. Я остановился, вглядываясь в темноту. Он где-то здесь, но где именно? Вдруг впереди меня что-то шлепнулось на землю. В конце тупика в пятне света от фонаря я различил коробку с куклой. Бедняга! Убегая от меня, он, видимо, споткнулся, упал и выронил коробку. Поверьте, мне стало жаль его и стыдно за себя. Захотелось извиниться перед ним, помочь несчастному, и, забыв обо всем, я бросился в конец тупика, где белела коробка с куклой. А он только этого и ждал. Не успел я добежать до фонаря, как он обрушился на меня сзади. Он оказался очень сильным и ловким. Одной рукой он заткнул мне рот, а другой схватил мою правую руку и принялся бить ею меня в живот. У меня перехватило дыхание, я согнулся пополам. Он отпустил мою руку, уверенный, что теперь я ему не опасен. Потом несколько раз изо всех сил ударил меня кулаком в спину, едва не переломив позвоночник. Очевидно, это долго сдерживаемая злость придавала такую силу его ударам.

Наконец он убрал руку с моего рта и пинком в зад швырнул меня на землю. Я плюхнулся лицом в лужу, задев обо что-то рукой. Это была коробка с куклой. Я поднялся, вытирая с окровавленного лица грязь, и вынул из раздавленной коробки куклу. Только тут я услышал удаляющийся топот и окончательно осознал, что произошло. Я обнял куклу и… захохотал. Смеялся от всего сердца, хохотал до слез, не помню, сколько времени — полчаса или час. Едва успокоившись, я снова представлял себе толстяка, самого себя и помятую куклу — и меня опять душил смех.

А кукла до сих пор у меня. Я оставил ее себе на память. Очаровательная кукла!

Перевод Дж. Дорри.

БАБУШКА НЕ СПАЛА

— Дяденька, пусти в автобус!

— А билет у тебя есть?

Дверь с шипением захлопнулась, автобус тронулся.

— Дяденька, посади!

— Ничего, пройдешься! Вредно с таких лет задницу отращивать.

Он побежал к следующему автобусу.

— Посади, дяденька!

— Отойди, мальчик!

— Сукины дети, мать их… — выругался он про себя.

Подождал следующего автобуса.

— Можно войти?

Кондуктор повел бровями и покачал головой.

— Ну посади! Что тебе, жалко?

— Не за чем тебя баловать. Два шага можешь и пешком пройти.

— Асадолла, посади его, — небрежно бросил шофер.

Мальчик не заставил себя долго ждать. Он бросился к передней двери, на мгновение замешкался перед ней, но, видя, что шофер не закрывает ее, вскочил в автобус и благодарно улыбнулся шоферу. Тот взглянул на него, кивнул в ответ и, трогаясь с места, одной рукой отстранил мальчика от двери.

— Отойди-ка.

Мальчишке стало обидно. Как будто отец принес ему игрушку, а потом ни с того ни с сего дал затрещину. Правда, ему не приходилось получать от отца ни того ни другого, но он мог представить себе, как это бывает. У него вообще не было родителей. Он никогда их не видел. Не исключено, что отец его умер, или сидит в тюрьме, или бродяжничает. А мать убежала с любовником и живет где-нибудь, совсем позабыв о сыне. А возможно, ни одно из этих предположений не верно. От соседей он слышал много подобных