Тепло человеческое - Серж Жонкур

и то же: никакого оживления, корреспондент каждый раз оказывался в пустом зале. В Гавре на заднем плане мелькнул премьер-министр: он почти бегом пересекал вестибюль мэрии, торопился обратно в Париж. Первым политиком, который взял слово в зале, где не было военных, стал представитель «зеленых», однако вместо того, чтобы прокомментировать результаты, Янник Жадо[20] заверил всех, что мыслями он рядом с зараженными – с теми, кто прямо сейчас борется со смертью, и теми, кто рисковал собою, чтобы выборы состоялись. Вся его речь была о больных, смертях, самопожертвовании. И кровь вовсе уж стыла от того, что среди приглашенных в студию медийных фигур то и дело мелькали незнакомые лица – врачи и руководители службы скорой помощи. В обычные времена вечером в день выборов слово давали только лидерам всевозможных партий, но нынче вечером никого из них в эфир не позвали. Врач скорой помощи сообщил, что ежедневный прирост заболеваемости составляет 25 процентов: так, всего зарегистрировано 5400 случаев, среди них 900 новых только за один день – эпидемия бушевала все сильнее, рост шел по экспоненте.

– Попробуй первый канал включить!

– Это и есть первый.

– Тогда давай пятнадцатый.

Дальше все разговоры только и крутились вокруг второго тура: стоит его проводить или не стоит? На экране появился Жан-Люк Меланшон[21], заговорил вполголоса, стоя перед белой лентой, кадрированной слишком крупно, – она придавала ему болезненный вид. Вместо того чтобы прокомментировать результаты выборов, он призвал всех соблюдать дисциплину, не нарушать самоизоляцию, которая, по его словам, спасает от опасности. В кои-то веки он говорил тихо. Напомнил, что существует опасность полного локдауна, сказал о рисках, которым подвергают себя те, кто, в силу специфики своей работы, не может изолироваться – медики, кассиры, курьеры, мусорщики, равно как чиновники и обслуживающий персонал Национального собрания. Призвал к всенародному единству.

– Видишь, дело твоя сестра говорит, скоро всех закроют.

– И что от этого изменится? – проворчал отец.

Жан, который несколько недель твердил, что все обязательно плохо кончится, теперь, похоже, злился на то, что теперь не он один сознает, что надвигается большая опасность, что природа повернулась против людей.

– Во, погляди, даже Кристиан Жакоб[22] заразился, – заметила мама.

– Похоже, депутатский иммунитет не против всего действует.

Слово на экране наконец взял министр внутренних дел. Даже не комментируя предварительных результатов, Кристоф Кастанер[23] предложил всем французам мыть руки, больше не целоваться и не подходить близко друг к другу.

Александр просто онемел, глядя на этих политиков: нынче вечером все свидетельствовало о том, что они и сами больше ни в чем не уверены.

– Ешь, опять остынет.

Слово взяла Марин Ле Пен[24], заговорила о борьбе за санитарию и о том, что нужно выиграть время, потребовала, чтобы президент республики закрыл границы и аэропорты, а главное – посадил по домам все население. Что касается второго тура, она считала необходимым отложить его на несколько месяцев, до окончания эпидемии.

– Во, Жан, ты слышал? Несколько месяцев!

– И чего?

– А того, что они говорят: это продлится несколько месяцев.

– Птичий грипп – он веками длится, а все равно еще в самом начале.

– Вечно ты все переводишь на животных.

– Да это не я, это они, вон, погляди, заговорили прямо как ветеринары.

Понедельник, 16 марта 2020 года

Отец несколько десятилетий был свидетелем тому, как меняется эта земля, и пробовал приспособиться к ее ритму. С тех пор как цветы и почки в долине начали распускаться уже в феврале, он все раньше и раньше приступал к севу, однако из-за этого преждевременного пробуждения природы март превратился в месяц страха. Малейшее падение столбика термометра повергало отца в страшное беспокойство, потому что даже самый легкий заморозок мог погубить все посадки.

В той же связи он научил Фредо справляться с волнами тепла, которые теперь накатывали год за годом. Именно поэтому он сеял морковь, дающую пышную ботву, – через несколько недель грядки уже покрывала настоящая зелень, ботва защищала корень этаким мини-зонтиком, создавала тень и спасала почву от солнца. Кроме прочего, они с Фредо научились обманывать обоняние этих странных, недавно появившихся мушек: рядом с морковью они сажали лук, или тимьян, или розмарин с базиликом – эти стражи отваживали новых вредителей. Не имея возможности противостоять природе, они старались вписываться во все происходящие с ней перемены.

Рядом с рекой почва хорошо дренировалась, морковь здесь вырастала прямая, покупателям такая нравилась – любят они ровные плоды, будто отлитые в одной форме. Эти участки находились под защитой холмов – одного с севера, другого с юга. Солнце здесь выполняло свою работу на заре, земля впивала рассветные лучи, и если, к несчастью, после майского похолодания случался заморозок, то длился он недолго и забывался быстро. Ущербная луна – это всегда полезно для корней. А вот с чем отец ничего не мог поделать, так это с недостатком воды. Уровень ее в реке понизился уже к середине марта, и наполнить русло мог только дождь.

Фредо уже почти отрегулировал шестеренки на сеялке, когда отец попросил его включить новости.

– Не могу, мобильник на кухне забыл.

– А, плохо, ну ладно.

– Да ничего, схожу за ним.

– Не надо, ничего страшного.

– Да вот еще, мне и самому хочется знать, что на свете творится, вдруг вирус уже поубивал всех этих наверху – Макрона, Филиппа и всех депутатов!

– Не шутил бы ты так.

Прекращение длинноволнового вещания в 2016 году отец воспринял как личное оскорбление, как пожизненную ссылку – его старенький транзистор замолк навсегда. Однако с тех пор, как в доме появился Фредо, снова появилась возможность слушать радио, работая в поле. Для отца это было очень важно – он с незапамятных времен брал транзистор с собою в трактор. Как Фредо удается слушать «Франс-инфо», «РТЛ» и другие станции, хотя на мобильнике у него нет антенны, оставалось загадкой. Кстати, хоть со спутниками, хоть без, сигнал под липой всегда был лучше, чем на морковном поле.

Дожидаясь Фредо, Жан прислонился к сеялке, в очередной раз убитый тем, что не способен больше совершать все необходимые движения. Он был не в силах больше заботиться о земле, которую обрабатывал всю свою жизнь, – слишком трудно стало к ней наклоняться, и это его бесило. Фредо вышел из дома, за ним – Анжель и щенята. Анжель-то еще могла согнуться пополам, у нее все получалось, особенно с тех пор, как в доме появились эти кутята – они будто бы подарили ей вторую молодость. А еще в ней всколыхнулась накопленная нежность, которую так