Обещание острова - Софи Таль Мен

– Пошли купаться?

– Я не умею плавать.

– Правда? Хочешь, научу?

– Слишком поздно, я неисправим.

«Неисправимый». Именно этот эпитет пришел на ум Алексису, когда он увидел друга стоящим на четвереньках с хохочущей девчонкой на спине. Кулаками он уткнулся в песок, изображая шагающую гориллу. Вот, значит, как выглядят пляжные пикники Джо! Он продолжал удивлять Алексиса. Десятое мая станет для него открытием купального сезона, теперь он был в этом убежден. Набравшись храбрости, он сунул большой палец ноги в воду.

– Отличная водичка! Вы не догадываетесь, что упускаете, – крикнул он, найдя воду ледяной.

Настолько холодной, что судорога свела икру в месте шрама. Удалось бы ему продвинуться дальше, чем по щиколотку, не будь у него за спиной зрителей? По непонятной ему самому причине Алексис бросил себе вызов, решив пойти до конца. Побежать даже, не думая о боли. Когда вода дошла ему до талии, он нырнул головой вперед. А-а-й! Он поднял голову из воды под аплодисменты Розы и Джо. А еще под лай собаки, которая на свой лад приветствовала его. Но почему же не реагирует Оливия? Молодая женщина, поглощенная своей работой – светло-голубым, точь-в-точь как море перед ними, прямоугольником, – выглядела аномально бесстрастной. Даже замкнутой. Чтобы разобраться, купальщик вышел из моря и подошел к ней, подхватив две бутылки.

– Хочешь пива?

Чем не способ заставить ее положить спицы и посмотреть на него? Взгляд скользнул по Алексису и остановился на бутылке.

– Хочу, спасибо…

Он скривился, споткнувшись о камень.

– Нога беспокоит? – поинтересовалась она между двумя глотками. – Ты время от времени прихрамываешь.

– Изо всех сил пытался скрыть это.

– Напоминаю, я занимаюсь кинезитерапией…

– И впрямь. Значит, притвориться не удастся.

– Со мной точно не удастся.

Она ответила весьма резко, и Алексис спросил себя, может, ему есть в чем себя упрекнуть. Приехав на остров, он старался не упоминать о своем профессиональном опыте и участии в гуманитарных миссиях. Он даже с Джо говорил об этом очень кратко.

– Перелом голени, если тебя интересуют подробности.

– Торсионный?

– Скорее, вследствие взрыва.

Она выгнула бровь и внимательно осмотрела его шрам.

– Недавний?

– Гипс сняли перед приездом сюда.

– И ты не занимался реабилитацией?

– Нет… Хочешь дать мне свою визитку?

– Разбирайся сам, если ты так это воспринимаешь, – рявкнула она, пронзив его взглядом.

Алексис улыбнулся, позабавленный ее обидчивостью. Почему она все время настороже? Он не знал ничего о прошлом этой женщины. О ее отношениях с мужчинами. Но если в ее привычках рычать на всех, то ничего удивительного, что она в одиночку воспитывает ребенка. По небу прошла туча. Море стало стальным, а скалы окрасились медным цветом. Как если бы пейзаж реагировал на их разговор.

Когда чуть раньше врач вышел из своего кабинета, Оливия пожалела, что явилась сюда. Она забирала дочку из детского сада, и Роза так настойчиво требовала встречи с Джо, что Оливия все же сдалась. Но следовало доходчиво объяснить Розе, что в отсутствие Яна не следует слишком часто заглядывать в медкабинет. Тем более что Алексис всякий раз как будто удивлялся их приходу и чувствовал себя некомфортно. Впрочем, разве Оливия не сумела ловко спрятаться за своим вязанием? Несмотря на то что он давний друг Маттье и Джо, Оливия относилась к нему с большим недоверием. Что-то с ним было нечисто. Какое-то мутное прошлое, которое он захотел похоронить здесь, на этом острове. Быть может, медицинская ошибка? Этот человек вызывал у нее злость, хотя она сама не могла объяснить почему. Его присутствие выбивало ее из колеи и заставляло интуитивно произносить какие-то дурацкие реплики. А эта новая стрижка дополнительно все усугубила. Теперь, когда она увидела его настоящее лицо при свете дня, ей стало понятнее, в чем дело. Соблазнительные и опасные кудри, чуть грустные зеленовато-серые глаза, готовые заманить ее в ловушку, широкая обаятельная улыбка. Короче говоря, лицо-западня, как у отца Розы, и она должна удерживать его на расстоянии. Просто обязана.

Она продолжила вязать и позволила себе подумать о том другом. О другом опасном типе. Он тоже был врачом. Заместителем начальника отделения ортопедической хирургии в парижской больнице, где она стажировалась. Он был женат, с двумя детьми. То есть несвободен, но от этого не менее соблазнителен. С самой первой встречи Оливия угодила в капкан. Она тогда была молодой и наивной. Страстной. На нее легко было произвести впечатление. И она решила, что это волшебная сказка, финал которой может быть только счастливым. Но жестокая реальность настигла ее. Узнав о беременности, мужчина проявил себя с совсем другой стороны. Повел себя высокомерно, унижал ее, угрожал. И все ее иллюзии разлетелись в пыль. Но одно она знала точно: ребенка она сохранит. Даже если все, включая родителей и друзей, советуют не делать этого. Поэтому после получения диплома Оливия сбежала. Не сказав никому ни слова. Сбежала к жизни, которой будет управлять она сама и больше никто.

Она сомневалась, не слишком ли резко отреагировала. Ведь он всего лишь попросил у нее визитку. Что в этом оскорбительного? И он шатен. Не брюнет. Скорее высокий. Не коренастый и не маленького роста. Не заносчивый, не нахальный. И вроде как не ловелас. Не так уж эти двое похожи друг на друга. Честно говоря, вообще не похожи.

– Извини меня, – в конце концов пробормотала она, вцепившись пальцами в бутылку пива.

Это как будто успокоило Алексиса, и он как-то странно прищурился:

– Извиняться надо мне… Где находится твой кабинет?

– Рядом с «Интермарше», на выезде из Ле-Бура… Приходи как захочешь, я тебя осмотрю.

– Ладно, приду.

Глава 23

Ян сложил сумку еще на рассвете. Это заняло у него несколько секунд, поскольку он практически не успел разложить вещи. Солнце не спешило вставать, и он с грустью смотрел на свое отражение в темном оконном стекле. Отражение старого сердечника с титановым тазобедренным суставом и нависшей над ним неминуемой смертью. Почему ему так и не удалось уснуть? Он привык к тишине своего дома в дальнем островном поселке, и каждый шорох в коридоре звучал для него слишком громко – его хватало, чтобы разбудить Яна. За постукиванием колес носилок следовал звон тележек и писк мониторов, не говоря уж о перешептываниях сестер. Не выдержав, он резким движением расстегнул кнопки на спине длинной больничной рубахи, и ему как будто стало легче дышать. Когда он переоделся в привычную мятую сорочку из льна и полотняные матросские брюки, отражение в стекле показалось ему более приемлемым. Давно пора, подумал он. Десятидневная госпитализация вместо планировавшейся