Разбирая огонь - Александр Уланов

class="p1">Камню лучше жить в море, в дружбе с его подвижностью и переменой. Мыс почти мысль. Медленно и последовательно отложенные страницы внутри хаоса слипшейся щебёнки — который порой обёрнут белой гладкостью. Твёрдое кипение. На камнях цепочки лопнувших пузырьков, ты вкладываешь в них пальцы. Светлое кипит сильнее всего. Внутри себя, крошась. Становясь пеной навстречу волне, что вскипает, проталкиваясь. Обмениваясь наклоном и кружением. Не совсем на суше и не на воде.

Камни глотают друг друга и выплёвывают. Затвердевший песок пытается удержать в себе большую твёрдость, та ускользает — скорость твёрдого велика. Выпавшее создает глаза — камень смотрит. Взгляд порой разделён перемычками, закрыт наконечником стрелы или рыбой. Наверху одного выступа собралась толпа не раскрашенных амфор. Между камнями над вплывом в грот поселилось существо вроде морского конька, только гладкого, полметра ростом. Уставшие профили, зубастые пасти, одноглазые утконосые печальные разбойничьи рожи, смотрящие в море. Гладкий камень, другой рядом волнами, третий рябой. Пространство различия и различения. На середине горы щели гигантского радиатора, но туда так и не соберёмся. Пробираясь к воде между нагромождений.

Красный, белый, коричневый, чёрный — в серо-зелёном. Камни-плоды с белой мякотью в коричневой кожуре. Глина собирается в след на каменной крошке, рыжая — стопы, серая — трёхпалой лапы. Зелёный камень хочет стать ветками и листьями внутри белизны. То, что ещё белее, впечатано древней костью с глазницами. А перья даже и серый цвет не меняют. Верхняя вода вытягивает из камня блеск и собирает в непрочные кристаллы горячего льда, в не вянущие ржавые розы. Что острее — тени или отражённые от камней лучи?

Никогда не знаешь, что встретишь — обточенную ветром плавность, тихие лбы и губы, колонны и своды, волны самого камня, впадающего в море, или углы ветром же сваленных глыб. Где на этот раз окончишь плавание, выпустишь его воздух, как вернёшься — водой, сушей, шёпотом. Ванны, где лежать, касаясь воды камня друг друга.

Головы и ладони, пробивающиеся наружу. Застывшие удары, ломающие пласты. Твёрдые дельфины и ящерицы. Длиннолицые крокодилы. Пёстрые шкуры каменных змей. Их рябые треугольные головы. Оживая во взгляде. Рыба улыбается рыжим ртом, фараон лежит в своём саркофаге, радостно помахивает маленьким хвостиком кит — хочется позвать их с собой, но не сдвинуть им с берега свои тонны.

Трава — редкие кусочки тонкой плёнки (но такую же плёнку камень и сам на себе, только белую или рыжую). Деревья — клинья корней, у которых почти не остаётся сил на крону. Редкость съедобных цветов и несъедобных чёрных ягод. Прятаться только в камень, в его осыпающийся шорох. Остывать только в море.

Глыбы держатся на бликах воды. На мягкости водорослей. На случайности равновесия. Доверять камню — что глыбы не рухнут на заплывающих в грот. Тысячи ночных искр, стекающих с плывущих рук и плеч. Удар медузы в живот. Вздох дельфина у берега.

Небо разлиновывает камень вертикально, море горизонтально. Но камень продолжает кипеть. Известь просачивается из твёрдых листьев на гребне. Так же кипят камни среди высохшей скрученной травы, и пар выходит в неровно окаймлённые прорывы твёрдых пузырей.

Вид многослоен — камни вблизи, выступ следующего мыса, в дымке скала после залива, в двойной дымке горы вдали. Мыс серым испарением из воды под сверканием неба. Стены, которые не пройти — только обплыть по более мягкому и текущему. Слишком малы мы для таких ступеней. Но ты отвернёшься от пляжа с людьми в купальниках, потому что это не море. Надёжно то, что обточено волной. То, что дальше — крошится, не подняться. Поверхность скалы неспокойнее поверхности моря. Пространство твердеет и разламывается. Твёрдое не уверено никогда. Выходить на камни к созвездию Кита и спускаться с камня к звёздам в воде, не различая отражения и ночесветок.

Отложение прошлого и опора для будущего шага. Приглашение и продолжение. Потому что не пройден самый острый гребень. Вода запасается солнцем и втекает в гроты. Проницаемость гладкого пола, а потолок — уходящие в темноту проёмы. Радость находится, если её встретить. Если не выронить с лица и ладоней. Плыть на спокойном воздухе по неспокойной воде.

Камень тянется в воду головами и плавниками, дающими дом чёрным птицам с длинными шеями, место желанию посмотреть со стороны, читать письмена на скалах-стелах. Плиты будущих городов, листы книг. Камни притворяются. На одном прямолинейные полосы — как от зубьев ковша экскаватора. Другие входят в море квадратными плитами древней дороги из ниоткуда в никуда, разбегаются радиусами мощёной площади. Богомолу тут нечего ждать. Ты и я — единственные живые, пришедшие к жизни камня и моря не за кормом и местом — за видом и голосом. Жар продолжается в тебе и мне, и разбивает более быстрым колебанием волну.

Кипит на камнях на трёх свечках твоя каша, задуваемая ветром, и подглядывает за ней с заднего каменного двора сколопендра. Вверх по стене к маяку, светящему водой в канистрах и завитками печенья, к разговору с миром — внизу камень и море. Издали гладкий спокойный кит. Его спина стряхнула оружие и ловит ржавчиной ветер. Но французский кит всегда оставляет. Так высыхает соль, заброшенная штормом.

По серой коже слона, вставшего ногами в солёную воду и опустившего туда хобот. По голове уставшего носорога. Там ждать, стоя на камне. Протягивая плавание всё дальше. Глаза в море. Где кружат птицы — может быть, ловят рыбу дельфины. Чем ближе к морю — тем яростнее, добела, камень. Может быть, облака, которым надоело в небе. Норы, ждущие цвет ос. Натёки серого мёда.

— прогуливая голос в письме, он спрятался от вытянутой шеи, устаёт в ней напрасно вытягиваться. Выставка — в зависимости от времени, которого нет

— шея кажется способом обратиться не двинувшись. Хотя ты обращаешься и спиной. Вместо шеи руки. Смотреть пальцами. Ими же и ладонью — сказать, звать. Пока ты и я в — есть твое спокойствие, погружённое в себя, за стенами меня, держащееся за меня и внутри. И моя близость к этому спокойствию — тоже очень спокойная, охваченная тобой. Неподвижно, как всякие спокойствие и надёжность, долго так нельзя, но иногда передышка

— когда так проваливаюсь в сон, чувствую расширяющееся пространство от неподвижности касания, и от этого хорошо очень — оказываюсь во сне, не успев подумать о сне

— город встречая запрокинутой головой к пламени крыш

— кольца хвостов нанижет вода утекая подземным утром к западу

— сохраняя темноту светом каменные змеи встали на хвосты

— камнями внутри камня, зубами древнего песка. Малыми реками и городами гор