Башня воспоминаний - Ким Сонён

Мужчина по-прежнему молчал.

— Я ничем ни ради кого не жертвую, это просто моя жизнь, и я ее живу. И то, что мы отослали Ран далеко, тоже не повод так сильно печалиться. Почему ты и в этом винишь себя? Для нее это, наоборот, может стать отличным шансом. Если наша судьба — жить вдалеке друг от друга, то и это не страшно. Нужно просто принять жизнь такой, какая она есть, и любить ее. Неважно, где жить и как. Важно, насколько ты любишь свою жизнь. Ты же сам мне говорил, что человек сам определяет свои удачи и неудачи — только своим отношением к ним.

Голос женщины становился все тише. Дождь тоже затихал. Тучи быстро плыли по небу.

— Жертва? Эти слова делают всю мою жизнь второстепенной ролью. Что вообще значит жертвовать собой? Ведь жертва — это тоже личный выбор каждого, но так говорят, когда хотят обвинить в нем другого человека. Я не собираюсь так делать. И ты должен мне помогать мне любить мою жизнь и жить с достоинством. Потому что это возможно, только если ты будешь рядом. Разве ты не можешь побыть со мной хотя бы еще немного?

Дождь понемногу утихал, подул ветер. Листья на высоких деревьях затрепетали. Усевшись на крыльцо, Ихён погладил белую собачку по голове, желтую потрепал за пузико, а пятнистую почесал за ухом. Кошка с красивой коричневато-черной шерсткой потерлась головой о его штанину и перевернулась на спину, тоже прося о ласке. Ее мяуканье было то протяжным, то коротким, словно она разговаривала с Ихёном. Какая смышленая.

В доме застрочила швейная машинка. Значит, женщина снова принялась за работу. Ихён поднялся и постучал.

Дверь открылась. Ихён почувствовал себя неловко. Мама Ран, похоже, еще не совсем оправилась от недавнего всплеска эмоций и быстро отвела глаза.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, проходи. Ох, дождь такой сильный, как же ты добрался? Только посмотри, одежда насквозь вымокла, — сказала женщина, орудуя сухим полотенцем. Спина и плечи Ихёна были полностью сырыми.

Вся комната по-прежнему была завалена горами ткани и выкроек. Женщина протянула Ихёну деревянную табуретку и велела сесть. Дверь в спальню была плотно закрыта.

— Посиди пока здесь.

Пучки пряжи, выложенные в ромбовидном органайзере определенным узором, напоминали собой произведение искусства. Мама Ран выглядела задумчивой. Похоже, в ее голове мыслей было не меньше, чем этих разноцветных пучков пряжи. Время этой женщины заключено в размеренном повторяющемся ритме швейной машинки. Это не жертва ради кого-то, не жизнь ради других. Это просто время ее жизни, которая закончится, если остановится этот повторяющийся ритм. А может, разница между тем, чтобы жить и быть живым, состоит именно в умении всегда слышать свой настоящий голос в этом бесконечном ритме жизни?

Женщина протянула Ихёну стакан с красноватым напитком.

— Вот, держи. Наш двор хоть и выглядит неряшливо, зато в нем растет очень много всего. Это компот из сливы и кизила.

Мама Ран взяла стул из-за швейной машинки и присела рядом с Ихёном.

— Муж был очень рад твоему визиту в прошлый раз. Он всю неделю тебя ждал. Наверное, ты напомнил ему о тех временах, когда он еще учился в школе и был здоров, — женщина грустно улыбнулась. — Сегодня утром звонила Ран. Сказала, что очень беспокоится об отце и что ей стыдно перед тобой.

— А, да…

Так, значит, недавний разговор на повышенных тонах происходил после звонка Ран. Как же теперь Ихён должен посмотреть в глаза ее отцу? Ему вдруг стало страшно. Всей собранной смелости как не бывало.

— Я обещал ему ничего вам не рассказывать.

— Об этом не беспокойся. Я с ним уже поговорила. Объяснила, что взрослому негоже так себя вести со школьником. Да еще и просить о таком. Ты уж извини. Я прошу прощения вместо него. И спасибо за то, что, несмотря на это, снова навестил нас.

Дождь закончился, и женщина распахнула дверь на улицу. Глядя на медленно плывущие по небу облака, тянущиеся вверх стебельки цветов и неторопливо слоняющихся по двору трех собачек и двух кошек, Ихён задумался. Приходит пора, и времена года сменяют друг друга. А что, если в этом и заключается суть всей жизни? Неумолимый цикл, который никому не дано нарушить. Цикл, который повторяется из года в год, лишь немного меняясь. Разный, но в то же время одинаковый. Может, в этом и состоит вся наша жизнь?

После дождя ветер принес с собой запах влажной земли и свежий аромат леса. Очередное время года улетит с порывом ветра. Сегодня отличается от вчера так же, как солнце, которое заходит каждый день на две минуты позже, чем ближе весна. Поначалу мы не замечаем, что светило встает раньше и садится позже, но со временем разница становится очевидна. Так и с нашей жизнью.

Ихён перевел взгляд на швейную машинку. Женщина неторопливо продолжала говорить:

— Эта швейная машинка меня просто спасла. Даже в дни, когда меня одолевали тревога и страх, я начинала шить, и все плохие мысли пропадали. Так что я очень благодарна ей. Иногда работа может быть спасением. Потому что она занимает время. А еще, когда я отдаю людям готовую одежду и вижу на их лицах яркие улыбки, усталость как рукой снимает.

К одному и тому же звуку швейной машинки папа и мама Ран относились очень по-разному. Так же как люди могут по-разному воспринимать одни и те же слова в зависимости от своей точки зрения.

— Думаю, мужу тоже полезно слышать звук швейной иглы. Когда машинка работает, он меня не зовет. Иногда я даже выходила из дома, оставляя ее включенной. Видимо, этот гул его успокаивает. Поначалу он постоянно кричал и звал меня. «Ты там? Ты точно там?» Думаю, он очень боялся, что я уйду и оставлю его одного.

Ихён подумал, что для того, чтобы жить, нужно иметь хорошее равновесие, как при ходьбе по канату. Нужно всегда следить за тем, чтобы правильно идти и не наклоняться слишком сильно в какую-то одну сторону.

— Сегодня не задерживайся, не перетруждай себя. Да и у мужа нынче самочувствие не очень.

Женщина осторожно приоткрыла дверь в спальню.

Из-за дождя воздух внутри был влажный, смешанный с горьким запахом лекарств.

— Здравствуйте.

— О, ты пришел? Проходи.

Голос мужчины звучал намного бодрее, чем в прошлый раз. Как будто совсем недавно и не было тяжелого разговора на повышенных тонах.

— Я смотрю, ты промок.